– Если в тюрьме убьют заключённого, что будет тому, кто убил?

– Добавят срок наказания.

– А какой срок у вас?

Ким хмыкнул в темноте:

– Бог его знает, кто первым умрёт, Гордон или мы… Да и потом… Не ясно, как поведут себя наследники.

– Значит, вам ничего не будет?

– Нет, Робер. Почему ты спросил?

– Интересно… Просто так.

Робер слышал, как проворчал Рубен, лежащий под другим его боком:

– Среди ночи «просто так» не бывает…

Юноша закрыл глаза и постарался дышать ровно, притворяясь спящим. Его соседи немного поворочались, а потом тихо и ровно задышали во сне. Робер тоже почти заснул, когда услышал тихий голос:

– Перси!.. Любимый!..

В слабом трепыхании огня ему привиделась женская фигура в ореоле светлых волос. Из угла клетки глухо донеслось:

– Уходи.

– Перси, нет! Не прогоняй меня! Я принесла еды, тёплое одеяло, вина. Пожалуйста, не прогоняй! – торопливо умоляла женщина.

Сухой костлявый стражник стоял сзади неё, накинув на голову тёмный балахон. Факел грубо высвечивал его лицо без бороды и даже без бровей. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, оглядывался в глубину тюремного коридора:

– Давайте поскорее! Мне тоже спать охота.

Тюремщик приоткрыл дверь, женщина вошла внутрь с корзиной в руках.

– Вот. Это тебе. Перси!.. – простонала она, вставая на колени и обнимая ноги узника.

Перси неохотно поднялся:

– Зачем ты пришла?

– Я не могу без тебя, любимый! Мне так тяжело! Прости меня!.. – женщина плакала, жалко улыбаясь Перси.

И Робер узнал её. Именно она была у него в спальне с Кероком и Гордоном. Густая краска стыда обожгла лицо юноши:

– Кто это? – тихо спросил он чутко лежавшего рядом Кима.

– Это жена Перси – Розалия. Она иногда появляется по ночам. Она служанка во дворце.

Только по притихшему дыханию узников Робер понял, что никто не спит в клетке.

Перси и Розалия отошли в угол, невнятно разговаривали. Женщина пыталась целовать мужу руки, он не позволял. Потом проводил к двери:

– Умоляю, не приходи больше. Я не вынесу…

– Хочешь, я останусь с тобой на ночь?

– Нет! – Перси почти вытолкал её в двери.

– Тебе что, одного меня мало? Так я позову ещё кого-нибудь! – ухмылялся стражник, оттаскивая женщину за руку.

– Нет! Не смей!!! – закричал Перси, хватаясь за решётку.

Ким обхватил его сзади, обнимая и сдерживая:

– Уйдём. Ты ничем ей не поможешь. Не дёргай себе душу.

Перси закрыл лицо руками, позволил себя отвести и уложить на тюфяк. Плечи его тряслись.

В темноте ещё некоторое время возились стражник и Розалия. Никто не мог уснуть.

– Почему она это делает? – Еле слышно спросил Робер вернувшегося на место Кима.

Тот тяжело вздохнул:

– Она действительно любит мужа. Когда вырезали семью Перси, жену насиловали у него на глазах. Она должна была умереть, но неожиданно за женщину заступился Керок. Может, молодым он был помягче… Перси пытали, хотели узнать о других заговорщиках. Ты знаешь, что многие ненавидят короля и дела его. Перси ничего не сказал, никого не выдал. За измену казнят… Но… Его бросили к нам. Юлианус поставил Перси на ноги, как нас когда-то. Хороший человек лекарь. Если бы не он, многие не продержались бы и месяца, слишком тяжёлые были ранения. Что-то давно он не заходил…

Вот теперь у Робера появилась ещё одна головная боль: Юлианус. Лекарь мог прийти в любую минуту, и эта минута, скорее всего, станет последней в жизни несостоявшегося принца.

Перед рождеством узников казнили особенно усердно. Не наступало дня, чтобы не уходили навеки три-четыре человека, а иногда – намного больше. Соседние клетки стремительно пустели. Напряжение в тюрьме росло. Стражники постоянно срывали на ком-нибудь своё паршивое настроение. Робер не мог петь.

Теперь чаще по ночам приходила Розалия. Робер заметил, что она узнала его. Они обменялись предупреждающими взглядами, Робер кивнул, Розалия жалко улыбнулась. Никто не хотел открывать правду.

После разговоров с Кимом и священником Рубеном Перси смирился с появлениями жены и позволял ей оставаться на ночь. Пара «уединялась» в углу камеры, подальше от остальных. Но Робер часто слышал тихий женский плач, быстрый умоляющий шёпот. Розалия уходила под утро с покрасневшими припухшими глазами. И каждый раз она «расплачивалась» с тюремщиком. Перси свирепел. А потом весь день сидел, привалившись к стене, зажав голову руками, или нервно грыз ногти. Ким не мог заставить его работать.

– Плохо… – жаловался Ким Роберу. – Перси так долго не продержится. И Розалии я не могу запретить приходить к нему. Она уже принесла нам несколько стилетов. Кстати, очень дорогих. Интересно, где она их крадёт? Ты случайно не знаешь? – Последний вопрос был задан быстро и напористо.

Робер насторожился, лениво ответил:

– Откуда мне знать? – но щёки его предательски потеплели. Хорошо, что в клетке было достаточно темно.

Декабрь выстудил всю тюрьму. В коридорах поставили жаровни с углями, больше горело и факелов. В ночь накануне рождества Робер проснулся от тяжёлых всхлипываний. Все узники окружили Перси. Он положил себе на колени голову мёртвой жены, перебирал её золотые волосы и плакал. Женщина улыбалась.

– Он свернул ей шею… Хорошая смерть, – сказал кто-то рядом. Сердце Робера оборвалось, он покачнулся, задев Кима.

– Ты что-то знаешь, Робер?

– Надеюсь, что я ошибаюсь, – Робер отошёл к решётке. – Ким, я видел её… с Кероком.

Ким резко вздохнул, как от боли.

Подбежал тот костлявый стражник, что приводил Розалию, глянул в угол и на негнущихся ногах, шатаясь, пошёл за другими тюремщиками. Тело женщины унесли, закутав её лицо какой-то тряпкой. Безразличного ко всему Перси увели в другую камеру, несмотря на протесты Кима и его друзей. Робера мучили предчувствия.

Вечером в подземелье влетел бледный осунувшийся Керок. Перси вытащили в коридор и растянули на железных цепях, вделанных в столб перекрытия.

– Ты убил её… Почему? – казалось, Керок задыхается.

– Она сама просила об этом, – голос Перси звучал спокойно и отстранённо.

– Ты врёшь, подлец! Ты врёшь!!! – разъярённый Керок схватил факел и принялся тыкать в незащищённое тело Перси.

Робер зажал уши, но крик животной боли горящего человека пронизывал, вибрируя, всё его существо. Голова, казалось, разбивается на мелкие кусочки. Он закричал:

– Керок! Прекрати!!!

Керок развернулся к нему, глядя мутными бешеными глазами. Белые зубы блестели в оскале перекошенного рта. Он направил факел в лицо Робера.