– Я пообещал ей, что скоро приеду. Что мы скоро увидимся.

– И ты правда приедешь? Джош?

– Очень на это надеюсь, – ответил он после паузы.

На него было жалко смотреть, и я перевела взгляд на пол. Там лежало блестящее розовое приглашение. У дочери Джун сегодня день рождения. Ее зовут Холли. Неужели все было только вчера? Я собиралась ехать домой и чуть не столкнулась с машиной Джун, из которой вечно торчат детские вещи. А я ведь тогда искренне пожалела, что не смогу пойти на детский праздник. Теперь возможность пойти туда стала и реальной, и вдвойне привлекательной.

– Джош, есть идея. Поверни на светофоре налево. Потом еще раз налево, теперь направо, припаркуйся у желтого дома. Теперь собирай вещи и выходим.

– Эмми, что за бред?

– Дорогой, я придумала, как нам добраться домой вовремя.

Было ровно 7:30, когда Джош припарковал красный «вольво» Джун у дома наших родителей. Задняя часть машины осталась на Дрейк-роуд: дорожка перед домом была забита автомобилями обслуживающих компаний. У дома выстроились два «жука» с логотипами «Цветочный магазин Лидии», огромный серебристый фургон и двухэтажный трейлер организаторов банкета. У входа бой принимал машины гостей и парковал их в другом месте. К нему уже подъезжал серый «кадиллак».

– Какого черта?! – выругался Джош и дал задний ход. Он снова злился: хлам на заднем сиденье мешал ему смотреть на дорогу. По пути я пыталась разгрести вещи, но стало только хуже. – Ну и что мы будем делать?

Вопрос был скорее риторический, и я сдержала желание ответить.

Джош завернул за угол к Вейдманам. Их задний двор упирался в наш, и Джош еще в детстве показал мне лаз домой на случай, если нужно незаметно улизнуть вечером или незаметно вернуться домой наутро. Следовало протиснуться между домом Вейдманов и старым дубом (на котором по-прежнему висели качели, хоть дети давно не жили с родителями), пробраться мимо грядок с помидорами миссис Мэйсон, затем продраться сквозь заросли кустов – один ряд, второй – и, впервые проделав этот путь вместе, мы с Джошем оказались дома.

Мы стояли на вершине нашей «горы». Внизу было полно народу, звенела посуда. В самом центре стоял белый прямоугольный шатер, отсюда он казался легким и воздушным – как облачко на ночном небе.

В шатре все было в полной готовности к банкету. Белая скатерть на столах, белые вазы с чайными розами, симметрично расставленные столовые приборы. Официанты наносили последние штрихи.

Я нагнулась, чтобы разглядеть получше, и Джош наклонился за мной.

– Смотри, вон сидят Вейдманы, – прошептала я. – Видишь? За столом в углу. С нашим отцом разговаривают.

Пышное платье миссис Вейдман сверху напоминало плавучую свечу. Отец беседовал с ее мужем.

– Как думаешь, о чем они разговаривают?

– Да какая разница, о чем они разговаривают! Какого черта они приперлись на банкет так рано? Вот что мне интересно, – вспылил брат.

Я попыталась его урезонить:

– По крайней мере, они не настучат, что мы загородили им проезд.

– Ничего я не загородил.

– Загородил.

– Ты можешь что-нибудь придумать? – свирепо обернулся ко мне Джош. – Что нам теперь делать?

Я закусила губу и провела рекогносцировку. Самое главное – избежать встречи со знакомыми и особенно с мамой, что почти невозможно в такой толпе. Нам с Джошем придется буквально бежать. Слева от шатра немного посвободней, но ближайшая дверь ведет в гостиную, где наверняка будет куча народа. А если бежать к другой двери, огибая шатер справа, не миновать встречи с отцом, что не так ужасно, если бы было точно известно, что мамы не окажется рядом.

– Придется бежать. И давай разделимся, – предложила я. – Тогда если мама поймает кого-то из нас, скажем, что приехали недавно и еще не переоделись, что я (или ты) уже в душе.

– Эмми, я не намерен бежать. Бред! Ты решила, что я боюсь?

Не успела я объяснить, что совсем не в его интересах, если мама застанет его сейчас в грязной футболке, не успела даже рта раскрыть, – как Джош сорвался с места и побежал с горки, огибая шатер справа. Пробегая мимо отца, он закрыл лицо. Такой прыти я от него не ожидала даже на бейсбольной площадке.

Мне пришлось бежать налево. У палатки я попалась.

– Эмми, даже не думай убежать от меня, – раздался мамин голос.

Я обернулась и робко помахала. На ней было длинное серебристое платье и сережки с бриллиантовыми подвесками. Мама ответила не очень дружелюбно, тогда я бросилась к ней на шею. Она растаяла и уже не могла делать вид, что сердится. Вот так-то.

– Где ты была? – затараторила она. – Я не желаю ничего слышать. Представляешь, из-за жары отцу пришлось заказать еще один ветродуй. Ты знаешь, сколько это стоит? Три тысячи долларов! Представляешь, какой ужас?

Я погладила ее по щеке.

– Мам, ты выглядишь замечательно.

– А ты – устало, – ответила она и тоже погладила меня по щеке. Потом увидела пластырь на запястье. – О боже! Что это?

– Да так, пустяк.

Укуса почти не было видно. Мама погладила царапину.

– Как это пустяк?! Как ты можешь говорить, что это пустяк?!

– Мам, это пустяк.

– Эмми, что произошло? Объясни мне, что у вас происходит. Я не смогу помочь, если ты мне ничего не расскажешь.

Как мне хотелось выложить ей все прямо на месте: мне было тяжело нести этот груз одной, к тому же мама обязательно бы все уладила. Она знала Джоша лучше. Меня останавливало только подозрение, что Джошу совсем не нужно, чтобы за него все улаживали, он пока не готов к тому, чтобы все закончилось.

– Ты так и будешь молчать? Тогда ладно, иди, только не забудь протереть ранку спиртом. И наклей пластырь побольше! А еще лучше два. Чем больше, тем лучше. Давай, иди одеваться.

– Хорошо, – кивнула я.

– Хорошо, – повторила она и поцеловала меня в лоб и «пораненную» руку. – И да, Эмми, – позвала она, когда я уже собралась уходить. – К твоему сведению, если спросит миссис Вейдман, то твой фильм о женах рыбаков хочет купить Стивен Спилберг.

– Что за?..

– Она спросила, чем ты занимаешься в Род-Айленде. Я ответила.

– Мам, Стивен Спилберг не собирается покупать мой фильм.

– А по-моему, он просто обязан его купить.

– Мам, ты с ума сошла?

– А ты опоздала на два часа?

Я не нашлась, что ответить.

– Да, и еще. Не заглянешь по пути в подвал? Посмотри, как там Мойниганы-Ричардсы. Просто убедись, что они не затевают ничего странного. Ну, ты понимаешь. Народ прибывает, я не хочу, чтобы инцидент с курицей повторился.

– Будет сделано.