— Я хочу от тебя ребенка. — Тембр его голоса изменился, когда Феликс заглянул Дикси в глаза и спросил: — Ты ведь не пользуешься контрацептивами?

— Нет.

— Тогда пусть это будет кто угодно. Необязательно сын. Ни ты, ни я никогда не знали, что такое настоящая семья. Пусть наш ребенок узнает, как могут любить родители, и никогда — каково быть отверженным, нелюбимым, нежеланным! Любимый ребенок. Сын или дочь.

— Сын или дочь… — зачарованно повторила за ним Дикси.

— Иди ко мне.

Она немедленно подчинилась, сгорая от желания почувствовать снова, как сильна страсть Феликса. Он руководил ее движениями неторопливо, нежно вошел в нее, даря ей восхитительное чувство наполненности. Когда Феликс погрузился в глубину ее лона, он нежно, но сильно сжал грудь Дикси, а затем прижавшись к ней, до боли поцеловал.

Дикси трепетала, чувствуя, как неимоверно глубоко проникает в нее плоть Феликс, она думала о ребенке, и слезы заливали ей глаза. Ребенок Феликса. Это звучало как музыка. Музыка переполняла Дикси. Ей захотелось, чтобы Феликс услышал эту музыку, но получился победный крик, в который влился хриплый стон Феликса.

Так зачинают героев! — подумала Дикси и без сил упала на грудь мужа.

Медовый месяц они решили провести на острове Уайт. Феликс отдал предпочтение острову за относительную удаленность от суеты и шума. Превосходное место для отдыха: без друзей, врагов и репортеров. Взгляд ласкали зеленые долины, ландшафт оживляли отвесные скалы и утесы.

Феликс снял в лесу коттедж, из окон которого открывался чудесный вид на Английский канал. Море всегда нравилось Дикси. Дом на краю вселенной, однако, оборудовали всеми возможными и невозможными удобствами, что ничуть не мешало наслаждаться природой вокруг. Во владениях Дикси и Феликса оказался чудесный, не испорченный цивилизацией уголок земли, на котором было все, включая минеральный источник.

К великому удовольствию Дикси, никто не лез в их жизнь, они с Феликсом наслаждались уединением и, бывало, дни напролет проводили обнаженными.

Дикси почти постоянно будоражило сексуальное возбуждение: легкое касание и даже взгляд рождали эмоциональную бурю и побуждали воображение к изощренным фантазиям, которые тотчас изобретательно удовлетворялись Феликсом.

Они арендовали машину и иногда совершали по утрам прогулку в близлежащий маленький городок, где делали покупки. Потом купались в кристально чистой голубой воде лагуны на принадлежащем только им пляже, любуясь видом бухточки.

Достопримечательностями остров был небогат. И вообще-то чужая история мало волновала молодоженов. Так что в Карисбрукский замок они попали случайно.

Когда-то на острове Уайт в этом замке томился в заключении король Карл I. Возможно, его тюремщики не были жестоки, но сам по себе факт несвободы был ужасен.

Дикси потрясла мысль, что на острове, на котором она испытала чувство подлинной свободы, находился в заточении один из сильных мира сего.

— Король Англии в тюрьме, Феликс! Ты подумай!

— Да уж, Карисбрукский замок не королевский дворец! — Феликс тепло посмотрел на жену. Впрочем, не имеет значения, какова клетка, Дикси. Из золота или из железа, просторная или тесная. Из тюрьмы нужно бежать. И жестоко мстить тем, кто посягнул на твою свободу!

В первый раз Дикси захотелось поговорить с Феликсом не о себе, а о нем. В сущности, она ведь ничего не знала ни о его жизни до появления в доме Харлендов, ни о его семье.

— Феликс, расскажи мне, каким ты был.

Он недоуменно посмотрел на Дикси.

— Я хочу знать. Расскажи, каким было твое детство?

— Одиноким, Дикси. Очень одиноким.

— Но ведь у тебя же два брата!

— Они не брали меня в компанию. Так же, как твои сестры — тебя.

— Твои братья не любили тебя?

— Не совсем. Они меня просто не замечали.

Дикси почувствовала, что Феликсу не хочется рассказывать о своем детстве, но любопытство уже распалилось.

— Почему не замечали?

— У них была своя жизнь. И вообще, Дикси, они остались со своим отцом после развода родителей.

В голосе Феликса зазвенел металл, что, однако, не испугало Дикси. Она решила идти до конца.

— А сколько тебе было лет, когда твоя мать развелась?

— Семь.

— И ты остался с матерью?

— Не совсем. Меня отправили в пансион.

— В семь лет?!

Феликс невесело усмехнулся ее изумлению и подвердил:

— С глаз долой — из сердца вон.

— Но почему?

— Мать полагала, что я испортил ей жизнь. Сломал, разрушил. Она забеременела от мужчины, которого страстно хотела.

Но он не собирался разводиться со своей женой. А вот ее собственный муж, узнав, что я не от него, развелся с ней тут же.

— И когда же ты узнал о своем настоящем отце?

— Тогда же.

— В семь лет?! Но ведь ты был совсем маленьким!

Дикси представила, как трагично могла сложиться ее собственная жизнь, узнай она правду о своем происхождении в раннем детстве. Это бы наверняка сломило ее. И она бы не сбежала и могла превратиться в запуганную маленькую Золушку без шансов на встречу с принцем.

— А школа? На что она была похожа? На тюрьму?

— Там жилось не так уж плохо… — сказал Феликс после долгого молчания. — И даже хорошо — для детей, имевших достижения в спорте. И в учебе, конечно.

Феликс хмуро улыбнулся.

Дикси не стала спрашивать, как он учился. Блестяще. Как же иначе? Он всегда был лидером. О спортивных успехах свидетельствовало его тренированное тело. О прочих — нынешнее положение в империи Харлендов.

Дикси уже знала о блестящей учебе Феликса в университете. И это, признаться, мало ее интересовало.

— Феликс, скажи, зачем тебе понадобилось присутствие твоей матери на свадьбе? — задала она давно мучивший ее вопрос.

Он оторвался от созерцания моря и холодно ответил:

— Потому что она — моя мать, хочет она этого или нет. Любовь-ненависть? — подумала Дикси. Похоже. Странно, но мы оба желали присутствия на свадьбе женщин, которые дали нам жизнь.

— Но ведь она могла отказаться, а приехала… — осторожно продолжила Дикси.

— А почему, как ты думаешь? Дорогая моя, Хилари Дебнем льстит положение, которого я достиг! Она не отказалась бы от удовольствия утереть всем нос моими успехами. Ну, всем, кто знает…

Феликс замолчал, и Дикси не задавала больше вопросов. Ее мать тоже ведь гордилась ею в тот день.

В конце концов жизни двух бастардов нашли оправдание в глазах их матерей. Дикси знала наверняка, что ее собственным детям не придется оправдываться за факт рождения.