— Вел важный телефонный разговор! — заявил Прасагов. — Надо же было чем-то занять себя, пока эти две курицы кудахтали, по собственной глупости оказавшись в застенках «Петрополиса»!

— Кто, по-вашему, убийца? — задал Роман сакраментальный вопрос, а Михаил Георгиевич, по-ленински прищурившись, выпалил:

— Это вы лучше у князя нашего американского поинтересуйтесь! Это же его помощница умерла… И вообще, все эти князья Кошкины сумасшедшие! Безумие у них потомственное! Вы почитайте хронику их рода! Они были ужасно жестокие, женились на близких родственниках, у них в роду градус сумасшествия зашкаливает. Так что не удивлюсь, если выяснится, что Стивен, который так хочет прибрать к рукам «Петрополис» и считает, что прибрал, потому что кредит я взял через подконтрольный ему банк, сам прихыкнул эту дурочку… Что и говорить — династия убийц!

Роман занес в блокнот это поразившее его выражение. Династия убийц… А почему, собственно, и нет?

Вторым он посетил князя Стивена Захарьина-Кошкина, который принял детектива в своей помпезно обставленной квартире на Невском. И у него была своя теория относительно произошедшего.

— Радиация зла? — усмехнулся он, потягивая кофе. — Идиотизм, который явно выдуман нашим Михаилом Георгиевичем! Все гораздо проще — серийный убийца!

Роман не стал мешать ходу его мысли, и князь, тряхнув длинными светлыми волосами, продолжил:

— Ведь и тогда и теперь людей кто-то убивал! А те, что исчезли, явно тоже лишились жизни. Конечно, маньяк!

— А как вы объясните, что убийства происходят с большими интервалами на протяжении ста с лишним лет? — спросил Роман.

Князь артистично всплеснул руками и прощебетал:

— Вот тут-то и вступает в игру номер сто восемьдесят четыре! Никакая это не геопатогенная зона, а элементарная «кротовая нора»! Ну, своего рода туннель в пространственно-временном континууме, который позволяет в мгновение ока перемещаться на огромные расстояния или во времени! Убийца все тот же, что и сто лет назад, он просто перешагивает из эпохи в эпоху, вот и все!

На вопрос, где он был в момент убийства, князь заявил:

— Вел важный телефонный разговор на улице! О, если бы я знал, что в этот момент убивают несчастную Вику… Как хорошо, что эта вторая девица, ну, та, которая пропала в подвале, нашлась живой и невредимой, а то я уже думал, что маньяк и ее искромсал…

— Кто, как вы считаете, совершил убийство? — спросил Роман. — Если, конечно, отбросить версию о перемещающемся по «кротовой норе» из эпохи в эпоху маньяке.

Князь, поставив крошечную чашечку на крошечное же блюдечко, ответил с голливудской улыбкой:

— Перемещение убийцы во времени — это своего рода метафора. А представьте, что к этому причастны Прасаговы. Да, да, что тогда, что теперь. Потому что первой жертвой стал мой несчастный предок, старый князь, которого заманили в тот номер и убили! И сделал это Харитон Прасагов, желавший отомстить аристократу за то, что он не принял мезальянса своей несчастной дочери с этим животным. Да, Прасагов убил князя, а потом убил и всех остальных…

— Он ведь умер в конце того же года, — напомнил Роман, — и тоже, кстати, в номере сто восемьдесят четыре…

Князь швырнул чашку с блюдцем на инкрустированный лазуритом столик и капризно заявил:

— Ну значит, инсценировал! Вскройте могилу Прасагова, она еще сохранилась, наверняка там ничего не найдете! А если не он, так его сынок, Евстрат… А теперь эстафету перенял Миша Прасагов. Это же семейство вурдалаков, они готовы любого укокошить, чтобы заполучить то, что хотят… Династия убийц!

Занятно, что князь использовал точно такое же выражение, что и его заклятый враг олигарх, только, естественно, в отношении не себя самого, а Прасагова.

Третьей в списке Романа Лялько была Жанна Хват, мрачная особа в черном, выглядевшая в солнцезащитных очках в спартански обставленном кабинете, в котором сгущалась тьма и отчего-то не был включен свет, весьма комично.

Но в то же время и угрожающе.

Она не стала выдвигать никаких версий относительно природы происшествий в комнате 184, ограничившись замечанием:

— Судя по всему, постояльцы исчезали и из других номеров тоже? Значит, не только проклятие этого дьявольского номера виновато… Кажется, кто-то просто старался создать впечатление, что в отеле бушует нечистая сила!

— Кто? — спросил Роман, а особа осклабилась:

— Откуда я знаю? Но, видимо, тот, кто имел непосредственное отношение к «Петрополису» — как раньше, так и сейчас.

— Как княжеское семейство Захарьиных-Кошкиных? Или нувориши Прасаговы?

Жанна снисходительно усмехнулась:

— А меня занимают все эти многочисленные тайные комнаты и секретные ходы… Могу поспорить, что в продольном разрезе «Петрополис» выглядит как проеденное червями яблоко. Там и сям ходы, выходы, тупики, тайные двери и секретные спуски. Вы не задавались вопросом, отчего это так?

— Вы намекаете, что Харитон Прасагов изначально планировал что-то преступное в отношении своих будущих постояльцев и создал эти ходы и двери, дабы беспрепятственно перемещаться по гостинице и, вероятно, иметь доступ ко многим, если не ко всем, номерам?

Жанна хмыкнула и сказала:

— Вас наняли это выяснить, вы и кумекайте. Мой шеф с восторгом бы вцепился в эту теорию и тотчас свалил все смертные грехи на Харитона. Но факт остается фактом: Прасагов сам свернул ласты в последний день тысяча девятьсот одиннадцатого года! А в то, что он инсценировал свою смерть, я не верю…

Она сделала паузу, явно дожидаясь, чтобы Роман задал вопрос, кого же она подозревает, но Лялько молчал, внимательно наблюдая за своей собеседницей, женщиной, быть может, далеко не самой приятной, однако, безусловно, смекалистой.

— Архитектор! — процедила она сквозь зубы. — Тот самый, который построил «Петрополис». Он, говорят, был с большим-пребольшим приветом. И вполне мог устроить все эти тайные ходы, не поставив в известность подрядчика, Харитона Прасагова. Не находите ли вы странным, что архитектор сгорел со своим архивом? Причем не удивлюсь, если его тела так и не нашли. Или нашли, но какие-то головешки, не подлежавшие опознанию. И это могли быть останки кого угодно! А вместе с архитектором сгинули и планы «Петрополиса», причем не только его видимой, так сказать, части, но и секретных ходов, которые должны были быть зафиксированы в чертежах. Архитектор возвел замок ужаса, потом инсценировал свою смерть — и принялся за то, к чему лежала его душа больше всего: к убийствам!

Роман внимательно смотрел на женщину, стараясь определить, шутит ли она или говорит правду.

— Но кто же тогда убивал в другие годы? — осторожно задал он вопрос. — Например, в тысяча девятьсот сороковом году. И в семьдесят седьмом. И, наконец, на прошлой неделе?