Лаура не представляла, что могло бы произойти между ними, если бы именно в эту минуту в оранжерею не вернулась Эмили. Но она вернулась, и ее высокий голос нарушил эту напряженную тишину:

— Тебя просят к телефону, Дэниел. Лаура, обед готов.

Лаура смотрела на нее, будто только что очнулась от глубокого сна. Затем она взглянула на Дэниела и заметила, что на его лице опять появилась бесстрастная вежливая маска.

Может быть, я все это вообразила? Увидела то, что хотела увидеть?

— Спасибо, Эмили, — спокойно сказал он. — Можно мне присоединиться к вам за обедом?

— Конечно, — Эмили была сама корректность.

— Тогда скоро увидимся.

Он покинул оранжерею, двигаясь очень легко и грациозно для такого крупного мужчины.

Лаура не сводила с него глаз, пока он не исчез за дверью.

— Пойдемте обедать, — предложила Эмили.

Все еще прижимая рисунки к груди, Лаура медленно встала. Все ее тело болело, но не из-за того, что она слишком долго сидела. Она пошла с Эмили, вроде бы не замечая присутствия старой леди, и опомнилась только тогда, когда тонкие пальцы впились в ее руку.

— Лаура, я должна предупредить вас.

Девушка остановилась и посмотрела в беспокойные темные глаза Эмили.

— Предупредить? О чем?

Эмили нервно оглянулась, затем, понизив голос до едва слышного шепота, сказала:

— Остерегайтесь Дэниела. Он опасный человек, Лаура. Он очень опасный человек.

Эмили отпустила руку девушки и торопливо направилась к выходу, будто опасность наступала ей на пятки.

Лаура замерла, глядя ей вслед.

Лаура догнала Эмили, когда миссис Килбурн уже вошла в небольшую гостиную, но, как бы девушка ни хотела расспросить ее о Дэниеле, это было невозможно: они были не одни.

— Лаура, — сказала Эмили, она снова казалась спокойной, — познакомьтесь с Кэрри, женой Питера. Это Лаура Сазерленд, Кэрри.

Кэрри Килбурн поразила Лауру и отвлекла ее от мыслей о Дэниеле. Кэрри оказалась неожиданно молодой, не больше двадцати трех — двадцати четырех лет. Но дело было не в возрасте, а в ее внешности. Большинство людей назвали бы ее простушкой: худое, бледное лицо с мелковатыми чертами. Ее волосы, густые и блестящие — самая замечательная ее черта, — имели оттенок бледного золота, которого никогда не добиться с помощью краски. Прическа была очень простой: у шеи они были перевязаны темной лентой. Кэрри была примерно того же роста, что и Лаура, но еще более худой, и казалась костлявой в плохо сидящей темной блузке и слишком длинной юбке.

Хотя Лауру никто не предупредил, она справилась с собой и не выдала своего удивления, кода Кэрри повернулась к ней и девушка увидела другую сторону ее лица, обезображенную страшным шрамом от ожога, тянувшимся от глаза почти до воротника блузки.

Ни глаза, ни губы не пострадали, но, когда Кэрри приветливо улыбнулась Лауре, обожженная сторона лица сморщилась, как бы живя своей отдельной жизнью и насмехаясь над ними.

— Рада с вами познакомиться, — сказала Кэрри тоном воспитанного ребенка, которому целыми днями твердят о хороших манерах.

На это чопорное приветствие Лаура могла ответить только таким же:

— Мне тоже очень приятно, миссис Килбурн. Сожалею о вашем муже.

Улыбка Кэрри осталась неизменной, а в ее ореховых глазах не проскользнуло и намека на истинные чувства или мысли, которые вызывало у нее присутствие Лауры в этом доме.

— Благодарю вас.

— В этом доме слишком много женщин, которых зовут «миссис Килбурн», — решительно заявила Эмили. — Называйте нас по именам: это будет намного удобнее.

Заметив, что Кэрри согласно кивнула, Лаура ответила:

— Хорошо, Эмили, я так и сделаю.

— Прекрасно. Кэрри, а где Мэдлин?

— Я не видела ее, Эмили.

— А Энн?

— Думаю, что она все еще в городе.

Эмили была, видимо, разочарована, но не ста-ла ничего говорить. Она только сказала:

— Тогда мы начнем обедать без них. Сюда, Лаура.

Кэрри двигалась удивительно грациозно, ее стройное тело, казалось, само собой перемещалось в пространстве без помощи мышц и костей. И, пока Лаура шла за обеими миссис Килбурн в столовую, ей невольно пришла в голову мысль, что рок — неизвестно для чего, для восстановления справедливости или в приступе жестокости — испортил почти совершенную красоту.

Она не могла представить себе Кэрри рядом с Питером, настолько странной ей показалась эта пара. Они были женаты всего несколько лет, а из того, что его видели в мотеле с другой женщиной, ясно, что он изменял своей жене. Почему он женился на ней? Может быть, он ее по-своему любил? Или жалел?

А Кэрри? На что похожа была ее семейная жизнь с красивым распутником?

Лаура припомнила сплетни Кэссиди.

А я еще не рассказала тебе о жене Питера, Кэрри. Хочешь послушать о ней и о шофере?

Все-таки Лаура не могла поверить, что эта сдержанная молодая леди, изуродованная шрамом, могла иметь связь с шофером, но чего только не бывает. Возможно, она завела себе любовника, когда муж перестал обращать на нее внимание. А может быть, они поженились на условиях, что каждый останется свободным. Или их супружество определялось деловыми интересами и чувства не принимались во внимание.

Лаура сказала себе, что посторонний человек не может знать, что свело этих людей, и глупо пытаться понять отношения Кэрри и Питера, зная так мало о них обоих. Но ситуация казалась ей такой необычной, что она не могла удержаться от догадок.

Но все эти рассуждения были мгновенно забыты, когда она вошла в столовую и увидела там Дэниела. Либо его телефонный разговор не продлился больше минуты, либо он решил, что присутствие в столовой более важно, этого Лаура не знала, но готова была поставить на вторую причину.

— Вы можете положить свою папку на буфет, Лаура, — предложил Дэниел девушке, и только тогда она поняла, что по-прежнему прижимает к груди рисунки. Она положила папку, затем Эмили указала ей место справа от себя. Дэниел отодвинул ее стул, и Лаура скованно села к столу.

— Обычно здесь сидит Алекс, — сказала Эмили, ожидая, пока внук поможет ей сесть. — Но думаю, я пересажу его на место Питера.

Кэрри спокойно заняла свое место на другой стороне стола, через одно от Эмили, не дожидаясь, когда Дэниел поухаживает за ней. Казалось, слова Эмили ее абсолютно не задели. На это заявление отозвался Дэниел. Несмотря на спокойный тон, в голосе проскальзывали иронические нотки:

— Этот дом полон традиций и правил, Лаура, большинство из них установила Эмили.

— Не вижу в этом ничего плохого, — парировала Эмили. — Я люблю, чтобы каждая вещь была на своем месте.