Торнтон сел в кресло и освободил место на заваленном всякой всячиной столе. Он открыл пакет и сморщился от хлынувшего оттуда запаха. Джон, сложив руки на груди, прислонился к стене.

Торнтон вынимал вещь за вещью и внимательно осматривал, неожиданно проворно и в то же время аккуратно перебирая скрюченными пальцами. Закончив, он откинулся в кресле и задумчиво несколько раз стукнул указательным пальцем по верхней губе.

— Вещи наши, но жакету, наверное, лет тридцать — тридцать пять, — наконец произнес он.

— Да вы что? — удивился Джон. — А на вид совсем как новый.

Торнтон улыбнулся:

— Хорошие вещи не стареют. Мы шили его на заказ.

— Вряд ли теперь мы сможем найти заказчика, да?

— По рубашкам — нет. Насколько я понимаю, их купили готовыми. А вот с жакетом я вам помогу.

— Было бы здорово.

— Могу я спросить, в связи с чем вам понадобилось все это?

— Девушка, у которой оказался этот жакет, неделю назад застрелила одного человека, потом попыталась застрелиться сама. Он умер, она в коме. Мы выясняем, откуда она взялась, и пока что вы наша единственная зацепка.

— Понятно. — Ноздри Торнтона раздулись, но больше он ничем не выдал своего потрясения. — Что ж… Скорее всего, у нас остались мерки этой заказчицы, но вряд ли в компьютере. Мне потребуется время, чтобы найти их. Вы живете в Лондоне?

— Да, в гостинице «Лилли». Знаете такую?

— Слышал, — улыбнулся Торнтон, и Джон понял, что таких, как он, подобные заведения не интересуют. — Кашемир, характерные пуговицы… круг поиска немного сужается, — пояснил он и снова провел рукой по жакету.

— Спасибо.

— Девушка не умрет?

— Не знаю, — не стал кривить душой Джон. — Пока врачи ничего не обещают.

— Гибель красоты — всегда трагедия, — философски заметил Торнтон.

— Несомненно.

Джон так и не понял, относились эти слова к Кэти Джонс или к жакету.

Сара тоже поднялась рано. Она не выспалась, но без всяких колебаний повела Сумо на прогулку на Доллимаунт-Стрэнд. Шла она энергично, хотя от сырости и холода ныла простреленная нога. На пляже не было ни души, поэтому она спокойно отпустила пса побегать. Он смешно охотился за чайками, а они каждый раз с криками лениво отлетали в сторону из-под самого его носа.

Через час они отправились домой. Сара накормила своего постояльца и попробовала уговорить Белинду оставить его дома, но сиделка наотрез отказалась:

— Сара, я работать не смогу, если эта зверюга будет разгуливать по дому!

— Его можно оставить в саду.

— Нет! — заявила Белинда и решительно сложила руки на груди. — Не хватало еще, чтобы он меня искусал?

— Он не кусается.

— Ну да! Все так говорят.

— Белинда, понимаете, мне сегодня нужно уехать за город, поговорить со свидетельницей…

— Значит, берите его с собой! — предложила Белинда, вскинув брови. — Не люблю я собак, и они меня тоже. Или пес едет с вами, или вы оставляете его здесь, но без меня. У меня дома тоже дел полно.

По опыту Сара знала, что спорить с Белиндой бесполезно.

— Хорошо, хорошо…

— А теперь позовите вашу маму. Пусть спускается к завтраку.

— Слушаюсь, мэм!

Сара застала Дейрдру в ночной рубашке за туалетным столиком — мать с отсутствующим видом расчесывала волосы.

— Привет, мама. Ну-ка, где твой халат? Так ты совсем замерзнешь!

Мать отложила щетку для волос:

— Что, пора идти?

— Куда, мам?

— В школу.

— Я не в школу иду, мам. Я на работу.

— Да знаю я! — отрубила Дейрдра. Она снова взяла щетку и начала яростно расчесывать волосы. — Именно это, Сара, я и имела в виду, и ты это прекрасно понимаешь. — Она немного помолчала. — Эта женщина все еще здесь?

— Да, Белинда внизу.

— Я не хочу, чтобы она была здесь. Я сама могу о себе позаботиться.

— Мам, я…

Внезапно выражение ее лица стало совсем унылым. Она выронила щетку и закрыла лицо руками:

— Не оставляй меня с ней, Сара! Пожалуйста, не оставляй! Она мне не нравится. Мне не нравится, как она со мной разговаривает. Она обращается со мной, будто я ребенок!

Сара старалась выглядеть как можно спокойнее. Конечно, мама права, но эти приступы истерики повторялись все чаще. Врач предупреждал их об этом и рекомендовал не обращать внимания. Но Сара не могла видеть, как плачет ее мама.

— Ну, мам, ну ладно. Белинда хорошая, она…

Она еле успела пригнуться, когда Дейрдра швырнула ей в голову флакон «Клиник Хеппи». Пролетев мимо, он разбился о дверь, наполнив комнату ароматом духов.

— Нет, не хорошая! Я с ней не останусь! Я не хочу, чтобы она была рядом!

Сара молча смотрела на мать. Она провела рукой по щеке. На пальцах осталась кровь: крошечный осколок стекла порезал ее.

Дейрдра открыла рот, собираясь что-то сказать, но ничего не сказала. Она смотрела на дочь потемневшими от гнева глазами, но вид у нее был испуганный и затравленный.

— Мама, Белинда хорошая, — твердо повторила Сара. — Сейчас я пойду принесу веник и совок. А ты сиди где сидишь, а то наступишь на стекло.

Она спустилась вниз. Белинда в кухне намазывала маслом тост и слушала по радио новости.

— Что разбилось? — поинтересовалась она, вытирая руки о полотенце, и опустила два яйца в кипяток.

— Духи. Она бросила в меня флаконом, — мрачно ответила Сара, доставая из-под мойки веник и совок.

— Она не со зла, Сара. Расстроилась просто, сердится.

— Я знаю.

— У вас кровь, давайте вытру, — заметила Белинда и подошла к Саре.

— Я сама, — ответила Сара, оторвала от рулона бумажную салфетку, смочила ее лосьоном «Савлон» и приложила к щеке. — А вот если бы вы подмели у нее осколки, я была бы очень вам благодарна.

— Вы как?

— Отлично.

Ближе к полудню Сара остановила машину у дома на дороге, тянувшейся вдоль берега. Она успела погулять по пляжу с Сумо, который все время рвался вперед, и сделать снимки местности, где в тот день отдыхал Сэм с родителями и сестрой. Сейчас полоса песка стала уже, но в высоких камышах и пологих дюнах вполне можно затеряться.

Небольшой живописный домик с двумя фасадами спрятался в стороне от дороги в запущенном саду. Даже сейчас, глубокой осенью, вид его радовал глаз. Какая-то женщина, которую Сара видела со спины, рубила топором дрова. Рядом с ней лежали два упитанных джек-рассел-терьера и внимательно смотрели на Сару.