в Японии нашелся бамбук, который был лучше других сортов. Поиск материала для углеродной нити обошелся примерно в 100 000 долларов{14}.

В этой короткой истории есть все. Озарение! Отважные люди! Огромные расстояния! Столкновения с дикими животными! Громадные суммы денег! Даже автор истории великих открытий носил имя, подходящее для рассказчика, — Элмер Элсуорт Бернс.

Конечно, настоящая история создания лампочки гораздо сложнее, и, думаю, мы с вполне обоснованно можем спросить, действительно ли Эдисон крутил в руках кусочек ламповой сажи и смолы, а затем ему пришла в голову потрясающая идея пропустить электрический ток через получившуюся у него нить, напоминающую провод. Как Стивен Джонсон пишет в своей книге «Откуда берутся хорошие идеи»[16]: «Народная молва утверждает, что Эдисон является изобретателем лампы накаливания, но, на самом деле она появилась в результате сложной системы взаимодействий между Эдисоном и его соперниками… Эдисон опирался на разработки, по крайней мере, полдюжины других изобретателей, предшествующих ему. Среди них были Джозеф Суон и Уильям Сойер»{15}.

Эдисон не сам выдумал идею электрического освещения, а уголь использовался в исследованиях материалов для нитей накаливания ламп задолго до того, как Эдисон выяснил, что он ему подходит. Джозеф Суон активно экспериментировал с углем. Тем не менее предшественники Эдисона не смогли создать применимую на практике лампу накаливания, а он смог. Почему? Чтобы это объяснить, надо рассказать, что Эдисон понимал освещение как сложную, создающую и распределяющую электричество систему, о его достижениях как изобретателя, способности умело использовать свою репутацию для получения финансирования исследований и о том, что он собирался учредить и возглавить одну из первых ориентированных на продукт исследовательских лабораторий — организацию, которая бы эффективно управляла работой других{16}.

Все это имело значение, но я думаю, что весь успех Эдисона строился на внимании к деталям. Давайте обратимся к тому, как ученый описывает свой подход к основе собственных новаторских исследований. В частности, как он решал такие проблемы, как поиск лучшего материала для лампы накаливания: «Ни одно из моих изобретений не было случайным. Я видел перспективную потребность и проводил опыт за опытом, чтобы прийти к ней. Гений — это один процент вдохновения и девяносто девять процентов тяжелого труда»{17}.

Произнеся эти слова, не слишком ли Эдисон приуменьшил свои заслуги в духе Бернса? Если ученый действительно хотел раскрутить мощный, связанный с его собственными интересами миф о себе самом как о гениальном изобретателе, он мог бы выразиться поинтереснее, чем просто сказать, что много работает. Как миф это едва ли оценят. В этом нет никакой тайны. Этими словами Эдисон как бы говорит нам, что даже если он действительно крутил в руках смолу и ламповую сажу так, как это описал Бернс, такие порывы вдохновения не много значат во всей картине в целом. Для Эдисона куда важнее было опираться на многообещающие идеи и продолжать работать, пока изобретение не будет воплощено в жизнь.

Как инженера меня интересуют конкретные цифры, приведенные Эдисоном. Соотношение 1 к 99 между вдохновением и тяжелым трудом выглядит огромным. Так ли это на самом деле? История разработки нашего браузера для Apple позволяет проверить это утверждение. Источником вдохновения для нас послужила демоверсия Ричарда. С этого момента мы с Ричардом и Доном принялись за дело. Мы напряженно работали до момента встречи с черным прямоугольником. Вот приблизительная разбивка затраченного нами времени.

СООТНОШЕНИЕ ЭДИСОНА В ПРОЕКТЕ СОЗДАНИЯ БРАУЗЕРА

На первый взгляд, это соотношение 1:75 показывает, что Эдисон, возможно, переоценивал количество затраченных усилий примерно на 25 процентов, и это серьезная ошибка. Тем не менее в своем заявлении об 1 к 99 Эдисон говорил о состоявшихся изобретениях. Как я уже упоминал, встреча с черным прямоугольником была важной вехой в нашем проекте, но потребовался еще год, чтобы закончить работу. Вспомните, что означал черный прямоугольник, — это был первый раз, когда наш новый код браузера сделал хоть что-то, кроме отказа отвечать, а не упал или выдал кучу отчетов FIXME. И даже в тот момент мы все еще находились на одном из ранних этапов разработки программы. Впереди были многие месяцы до того, как мы решили, что у нас получился конечный продукт, при этом мы уже потратили к тому времени семьдесят пять частей тяжелого труда на одну часть вдохновения. С этой точки зрения, Эдисон значительно недооценил соотношение.

Сомневаюсь, что Эдисон действительно считал свое соотношение 1:99 физическим законом или универсальной константой. Но даже если так, то опыт научил его кое-чему относительно изобретений: главное здесь — напряженный труд.

И все же, если вернуться к отрывку из Бернса, то смола и ламповая сажа в руках занимают в рассказе то же место, что и поиск по всему миру материала для лампы накаливания. Если принимать на веру соотношение Эдисона 1:99, то Бернс в своей книге сильно преувеличивает роль вдохновения, и, возможно, именно поэтому Эдисон говорил о необходимости приложить усилия, чтобы перейти от идеи к изобретению.

Мы склонны считать, что такие гении, как Эдисон, могут «доставать из-под земли» меняющие весь мир изобретения. Простые объяснения очень привлекательны, и вдохновение в духе Эдисона кажется магическим. Но пот, как мы знаем, подразумевает тяжелый труд. Когда Бернс писал свои рассказы об известных изобретениях, таких как лампа накаливания, он подчеркивал вымышленный момент волшебства. Эдисон же знал, что на самом деле тяжелой работы было гораздо больше.

Я согласен с Эдисоном. Идеи ничего не стоят без тяжелого труда, который делает их реальностью. Именно тяжелым трудом были поиски Эдисоном лучшего материала для ламп накаливания. Тяжелым трудом была и наша работа, хотя создание браузера, разумеется, значило для всего человечества гораздо меньше, чем для нас.

Представьте себе, где бы мы были через несколько недель после показа демоверсии Ричарда, если бы не разработали стратегию портирования и начали над ней работать. Мы добились бы не больше, чем я и Дон за первые шесть недель исследований, пока в Apple не пришел Ричард. Мы никуда не пришли бы, и нам нечего было бы показать. Демоверсия Ричарда вряд ли была бы чем-то бо́льшим, чем программистская диковинка, если бы мы втроем не стиснули зубы и не заставили себя работать без передышки, вспоминая все поговорки о труде, которые знали, когда компилировали код, исправляли перекрестные ссылки по одной за раз, изучали множество примечаний FIXME и в итоге дождались встречи с черным прямоугольником.

Но было ли дело только в этом?