До сих пор помню его слова:

— Теперь ты стал мужчиной, Руслан.

Больше побоев не было, но я ничего не забыл.

У кого-то детство было смешное, с приятными воспоминаниями материнских рук и нежностей, её запахом и звуками её голоса…

У меня не было детства и не было семьи.

Только я есть у себя. И мой ребёнок, которого родит Тамара.

Я сделал всё возможное, чтобы подняться на ту высоту, на которой находился сейчас. Не спорю, что деньги отца и деда помогли — я учился в самом престижном ВУЗе страны, попал на практику в самую динамично-развивающуюся компанию — взятки нужным людям творят чудеса и проявил себя. Меня заметили и отметили мой ум и жёсткую хватку.

А мои отец и дед… Проклятый отец-тиран умер пятнадцать лет назад от сердечного приступа. А дед жив. Наверное.

Посмотрел на притихшую женщину, что отвернулась к окну, и почувствовал, как ко мне вернулось раздражение.

Глупая женщина!

Став моей женой, она сможет принимать участие в воспитании моего ребёнка, но при условии, что будет хорошо себя вести и слушаться меня.

Любовь?

После разочарований в детстве, потом в юности, я больше никогда не испытывал нежных чувств. Я считал, что, любовь — это чепуха и в отличие от бизнеса, она недостойна внимания.

* * *

Мы въехали на территорию огромного особняка. Дом Ладомирского был не просто великолепен, это был показушный дом, чтобы все отметили, насколько богат его хозяин.

Хмыкнула про себя. Нисколько не сомневалась в его раздутом эго.

Интересно, сам Ладомирский выходец из бедной семьи? К слову сказать, о его детстве и родителях не было никаких данных.

Водитель вышел из машины и открыл сначала дверь Ладомирскому, а потом и мне.

Руслан даже не потрудился подождать меня, а сразу же направился по идеальной каменной дорожке ко входу в дом. Я не спеша пошла за ним.

Резную и очень красивую дверь открыл высокий и худощавый мужчина в чёрном костюме и белых перчатках. Личный швейцар?

Кивнула ему и удостоилась вежливого и благодарного кивка в ответ.

Когда я оказалась внутри особняка, то на мгновение замерла и забыла, как дышать. Красота дома была необыкновенной, но холодной. Всё было таким белым, ужасно дорогим, сверкающим, но здесь не было «тепла». Этот дом не знал руки хозяйки, которая только своим присутствием уже бы сделала его уютным, а ещё этот дом явно не знал любви.

Содрогнулась. Мне уже здесь не нравилось.

Подняла лицо к высокому потолку и скользнула взглядом по длинной мерцающей хрустальной люстре, которая каскадом спускалась от самой высокой точки вниз.

Мне вдруг показалось, что этот дом похож на огромный ледник — холодный, безжизненный и равнодушный. И на этом леднике оказалась я в обществе Ладомирского. Нам предстоит плыть на нём чужими и далёкими людьми. Но ведь всё в моих руках…

К нам вдруг вышла женщина в фиолетовом платье и белом фартуке.

Она всплеснула руками и заговорила:

— Руслан Германович, ну что ж вы не предупредили о гостье. Я бы заранее приготовила для девушки комнату.

— Не утруждай себя, Валя. Эта женщина не гостья. Тамара Юрьевна, моя невеста. Посели её в комнату на втором этаже и распорядись насчёт ужина. Нам не удалось поесть.

Если эта Валентина и удивилась новости о невесте, то виду не подала, а лишь кивнула и попросила меня идти за ней.

Оставив Руслана, который даже и не взглянул на меня, а развалился в кресле у камина, я последовала за женщиной по невероятной стеклянной лестнице, которая, по словам Валентины, была изготовлена из горного хрусталя. Лестница была ужасной. Но не в плане внешнего вида, как раз нет. Внешне — это был шедевр! Но вот ступать по этим ступеням было страшно. Перила были холодные. И вообще, казалось, что эта лестница вырезана из куска льда, и должна вскоре растаять. Определённо, ребёнок в таком доме жить не должен. Да тут одних острых углов было больше, чем в городе! И это я только увидела холл и примыкающую к нему гостиную.

Войдя в предложенную мне комнату, Валентина произнесла:

— Я очень рада, что Руслан Германович, наконец-то решил обзавестись женой. Эти его постоянные любовницы — временные игрушки очень надоели. Ни одна не смогла похитить сердце нашего дорогого хозяина. А вы… вы очень красивая, Тамара Юрьевна. И вы не похожи на других женщин — у вас глаза другие.

Её слова «обзавестись женой» были похожи на то, как будто Ладомирский решил завести собаку особо редкой породы.

— Глаза? — грустно улыбнулась ей. Если бы только Валентина знала всю правду моего положения. — У меня самые обычные глаза.

— О, нет, Тамара Юрьевна, у вас взгляд не такой, как у других. Вы не смотрите с жадностью на обстановку дома, не ахнули при виде лестницы, будь она неладна. И придя в дом, не стали при слугах вешаться на Руслана Германовича.

Скривилась при её словах, представив на секунду эту картину.

Обвела взглядом предоставленную мне комнату и да, без особого восхищения отметила её роскошь. Тут же была ванная комната, отделанная мрамором. Кроме того, здесь же находились гардеробная и балкон. Комната была обставлена дорогой и изысканной мебелью, но интерьер совершенно не соответствовал моему вкусу — такой же холодной и неуютной была комната как и первый этаж дома.

— А ещё, эту спальню Руслан Германович никогда не предлагал своим любовницам. Они всегда жили в гостевых комнатах на третьем этаже, — добавила Валентина. — В эту комнату он ещё никого не селил. Вы первая.

Сомнительная честь. Я бы предпочла жить и дальше в своей небольшой, но очень уютной квартире.

— Спасибо, что проводили, — поблагодарила её, намекая, что хочу остаться одна.

Женщина меня поняла, кивнула и на выходе сказала:

— Я приду за вами через тридцать минут, Тамара Юрьевна, чтобы проводить вас в столовую.

— Хорошо, — ответила ей и с облегчением вздохнула, когда наконец-то осталась одна.

Распустила волосы, скинула с себя туфли и пошла в ванную.

В спальне могли находиться прослушка и видеокамеры. Кто знает, чем напичкан дом Ладомирского? А мне нужно было позвонить.

Включила воду в раковине, села на бортик шикарной ванны и только тогда позвонила маме.

— Тома? — вместо приветствия произнесла мама. — Ну как ты, дочка? Как всё прошло, милая?

Грустно улыбнулась, не сдержала всхлипа и сдавленно произнесла:

— Всё прошло, как было задумано, мам. Он купился, даже в мою истерику поверил. Думаю, за такую игру я бы получила Оскара. Мам, я скоро стану его женой… Боже… Мне от себя самой противно…

— Он тебя обидел? — напряжённым тоном поинтересовалась она.