— И никто не сможет пройти? Никто не про­ходил?

— Я этого не говорил, — возразил Альварос.— Серафима может ходить, когда захочет. Виго бы­вал в вашем мире.

— Как они это делали? — Я не стал уточнять, кто эти люди.

— У них есть сила. Если имеешь силу, все очень просто.

— И где ее взять?

— Где взять? — На губах Альвароса мелькну­ла усмешка. — Если бы все было так просто... Се­рафима — великая колдунья, ее с детства обучали всяким премудростям. Так же и с Виго. У тебя на это нет времени. Ты слишком стар.

Я нахмурился. Никто и никогда еще не назы­вал меня старым.

— Пройти в мой мир может только колдун? — спросил я.

— Великий колдун или великая колдунья, — уточнил Альварос.

— Но они могли бы провести меня?

— Нет. Дверь тебя не пропустит.

Слова Альвароса рушили мои надежды. По- ' нимание того, что мне придется провести в этом варварском мире остаток жизни, приводило меня в отчаяние. Я жадно припал к кружке, осушил ее до половины. Потом снова взглянул на деда.

— А сварги? Мне могут помочь сварги?

— Не думаю, — покачал головой старик.—Они не столь сильны. А кто тебе сказал о них? Алина?

— Нет... — Я покачал головой. — Я видел одного в городе. В тюрьме.

— Ты видел в тюрьме сварга? — с каким-то странным, непонятным для меня удивлением, спросил старик. — Когда это было?

— Вчера, — ответил я, подумав о том, что это и в самом деле было только вчера, — хотя мне каза­лось, что с той поры прошла вечность. — Я сидел с ним в одной камере.

— Кто он? Ты знаешь его имя?

— Ив... Его звали Ивом.

Тихо скрипнула дверь, я увидел взволнованное лицо Алины, — не иначе, настырная девчонка под­слушивала под дверью наш разговор.

— Ты видел Ива?! — Она зашла в дом, при­крыла за собой дверь, затем медленно подошла к столу. — Он в тюрьме?

— Да, видел... — сказал я, еще не понимая ее взволнованности.

— Он жив? С ним все в порядке?!

— Жив... Но он прикован цепью к стене.

На глаза девушки навернулись слезы.

— Он жив, деда! Жив...

— Ну конечно, жив... — Глаза деда блеснули.— Сказал же Котяра, что твой жених объявится. Вот и объявился...

Наконец-то что-то начало проясняться. Не ина­че, тот сварг и есть жених Алины!

— Но ведь фаркахи искали его там, деда, — ска­пала девушка. — И не нашли.

— Значит, плохо искали. — Дед поджал губы, потом взглянул на меня. — Где ты его видел? В ка­кой камере?

— Она в самом низу. Сначала меня посадили и общую, а потом перевели вниз. Надо спуститься но лестнице, потом пройти по коридору. Там всего одна камера, маленькая, в ней даже окон нет. А свет идет сверху, через дыру в потолке.

— Глупые фаркахи, — пробормотал старик. — Я ведь говорил Чуй: ищите, ищите лучше... С ним все нормально?

— Да, более-менее.

Я не стал говорить о том, что жених этой кра­сотки пытался отправить меня на тот свет.

— Деда, надо идти к Чуй, — сказала Алина. — Сейчас же. Нельзя ждать, его могут убить.

— Сядь, — сказал дед. — Не суетись.

Алина села. Дед несколько минут молчал, то и

дело прикладываясь к кружке с элем. Потом по­ставил пустую кружку, вытер усы. Взглянул на девушку.

— Уже темнеет, ночью мы все равно ничего не сделаем. Выйдем на рассвете. Кирилл останется здесь.

Я почувствовал себя неловко. Судя по всему, эти люди шли выручать сварга; я не знал подроб­ностей, но догадывался, что это может быть очень

опасным делом. Да, для Алины и Альвароса я чу­жой человек, я ничего не смыслю в местной жиз­ни. И все-таки взять ее, а меня оставить дома... Это казалось мне неправильным. Мучило меня и еще одно чувство: как бы то ни было, Альварос спас мне жизнь, и я теперь просто обязан хоть чем-то ему отплатить.

— Я знаю, от меня мало пользы, — сказал я, глядя на Альвароса. — Но все-таки я хотел бы пой­ти с вами. К тому же я был в тюрьме, я знаю, что и где находится.

— В этом нет смысла, — ответил дед. — А впро­чем, ты и так пойдешь с нами, надо поговорить с Чуй насчет одного дельца. Алина, собери на стол, надо поесть да ложиться спать.

Девушка встала, принесла из ледника большую кастрюлю и поставила ее в печь, на толстую ме­таллическую решетку. Сняв с выступа печи пустой глиняный горшок, широкий и плоский, сунула его под решетку, в горшке тут же вспыхнул огонь. Это было очень странно: казалось, что горит газ, разве что пламя было слегка зеленоватое. Оно вырыва­лось из горшка и жадно облизывало стоявшую на решетке кастрюлю.

Встав со скамьи, я подошел к печи и недовер­чиво заглянул в горшок — насколько мог. Пла­мя и в самом деле вырывалось из него, но как-то необычно, как будто оно возникало над горшком. В самом же горшке ничего не было, в этом я готов был поклясться.

— Горшок, конечно, заговоренный? — спросил я, взглянув на деда.

— Что-то в этом роде, — согласился Альва­рос.— Здесь все не так, как у вас.

— Я вижу. Но как это может быть? Там же ни­чего нет... — Я указал на горшок.

— Здесь все совсем по-другому, — повторил Альварос. — В вашем мире почти нет колдовства, он слишком жесткий. Наш мир гораздо мягче, он не связан вашими законами. Здесь возможно все, результат зависит только от твоей силы.

Словно подтверждая свои слова, он протянул руку и взял с подоконника крохотный, размером с солонку, горшочек, прикрытый широкой плоской крышечкой. Сняв крышку, положил ее на стол, сверху поставил горшочек. Тут же с тихим хлопком в горшочке вспыхнуло пламя. Оно было маленькое, но очень яркое и солнечно-желтое, в комнате ста­ло светло. Только сейчас я заметил, что на улице уже совсем стемнело.

— Выходит, у вас много колдунов? — спросил я, не отрывая взгляда от пламени.

— Нет, это не так просто. Всему надо учиться, ничто не дается просто так. У людей обычно про­сто не хватает терпения. Им нужно все сразу, — усмехнулся дед.

— А в моем мире эта штука будет работать?

— Нет, — покачал головой Альварос. — У вас это будет всего лишь горшок.

Альварос замолчал, молчал и я, глядя на яр­кое теплое пламя. Было странно видеть то, чего не могло быть.

Вскоре в кастрюле забулькало, Алина подошла к печи и вынула горшок, пламя тут же погасло. Поста­вив горшок на припечек, достала кастрюлю с едой, сняла крышку, в комнате аппетитно запахло.

Еда и в самом деле оказалась вкусной, разве что непривычно было есть деревянной ложкой. Но постепенно я приспособился и съел целую тарел­ку супа — если только это был суп. Дед во время ужина молчал, молчала и Алина. Меня тоже не тя­нуло на разговоры — молча хлебая суп, я думал о том, как, должно быть, здорово было бы жить в та­ком мире. Ведь дармовой огонь — это энергия, это тепло. Бесплатное электричество, бесплатный свет. Каким чудесным мог бы быть такой мир...