– Да.

– Учили, что поведение определяется моральными ценностями, да? Фигня. Когда наблюдаешь за людьми так, как мы, понимаешь, что все совсем по-другому. Я верю в то, что делает «Альфа», а этичны разные детали или нет, меня не волнует. Потому что этика – понятие растяжимое. Поговори с неплательщиком налогов, с серийным убийцей, с растлителем малолетних, и каждый, оправдывая себя, выдаст тебе свою этику. Они вполне серьезно объяснят тебе, почему им пришлось сделать то-то и то-то. И что плохими они из-за этого не стали. Тут-то весь и фокус: когда л юди толкуют про этику, себя они исключают. Когда кто-то где-то скажет, что он персонально поступил неэтично, я пересмотрю свои взгляды.

Кто-то сигналит. Джонс видит, что включился зеленый, и бросает машину вперед.

– Я прямо удивляюсь тебе. За такое обеими руками надо хвататься. Боишься рискнуть? Как же ты тогда пришел на работу в «Зефир», о котором ничего не слыхал?

– Я пришел, потому что… – Заканчивать Джонсу как-то не хочется. – Риска я не боюсь.

– Так скажи «да». Какой у тебя еще вариант? Хочешь ближайшие десять лет пробивать себе дорогу в среднее руководящее звено? Все работы на девяносто пять процентов дерьмо, потому за них и платят. А мы тебе предлагаем элитные пять процентов. Работа интересная плюс зарплата хорошая. Любой из отдела продаж за такое горло бы перерезал. Чего тут думать?

Десять лет, которыми пугает его Ева, до жути правдоподобны. Легко представить, как вкалываешь день за днем, вникая в корпоративные интриги и постепенно теряя энтузиазм, – пока не осволочишься достаточно, чтобы занять должность, которую предлагают прямо сейчас.

– Пупсик ты мой, – улыбается Ева. – Все на лице написано.

Смущенный Джонс подводит машину к обочине, с большим огорчением выключает мотор.

– Ладно. Я в игре.

– Вот и чудесно. Я рада. – Ева стискивает его бедро. – Ну, поехали назад. Надо сказать, что история с порнушкой нам не понадобится.

* * *

В четыре часа рушится отдел кредитования. До сих пор он занимался тем, что подтверждал кредитоспособность заказчиков. Последними, само собой, являются все остальные отделы «Зефира», но одни умудряются распоряжаться своими финансами лучше других. Бывали случаи, когда некоторые отделы – не будем уточнять какие – заказывали что-то, а потом пытались отсрочить платеж. Подразделения подобного рода – смертельные враги отдела кредитования, и для борьбы с ними используется страшное оружие: приостановка кредита.

Такое оружие, примененное с умом, делает жертву калекой, лишая ее жизненно важной способности что-либо покупать. Яд проникает в ее финансовую систему. Единственный способ вылечиться – убедить кредитование в ужасном состоянии ваших финансов, что трудновато сделать, пока все операции парализованы. Каждый отдел, пораженный приостановкой, неизменно погибал – что, по утверждению отдела кредитования, вполне оправдывало упомянутую санкцию, предусмотрительно против него использованную.

Ставились большие деньги на то, кто одолеет в последней схватке. Кредитование удушит кадры или кадры сократят кредитование? Битва гигантов назревала давно, и предупредительные выстрелы производились с обеих сторон. В прошлом месяце кредитование послало кадрам предупреждение относительно раздутых расходных ведомостей; кадры в ответ урезали кредитованию две штатные единицы, оставив в отделе двадцать шесть человек. Давление нарастало. В темных совещательных комнатах создавались коалиции. Прошел слух, что администрация намерена сделать приостановку кредита чисто совещательной функцией. Эта перспектива превратила войну в неизбежность: она вынуждала кредитование атаковать кадры, пока не поздно. Работники обоих отделов спешно уходили в ежегодные отпуска.

Теперь все это стало историей из-за двухсот пропавших печатных бланков. Бланки исчезли в понедельник утром сразу после выхода из отдела снабжения. Пропажу можно было возместить доллара за три, но кредитный менеджер заявил, что это не просто кража, а покушение на самое святое – работу в команде, и потребовал вернуть похищенное. Началось следствие. Служащих по одному вызывали на собеседование. Изучались служебные досье. Ящики столов выдвигались, их содержимое пристально рассматривалось. Высказывались беспочвенные обвинения. Моральный дух кредитчиков, и без того уже подорванный противостоянием с кадрами, упал ниже некуда.

В этот день придя на работу, они нашли на столах меморандум своего менеджера. Трем сотрудницам выносилось порицание за плохую работу, что вскрылось благодаря расследованию. Подчеркивалась важность завершения двух ключевых проектов. В конце мимоходом упоминалось, что менеджер обнаружил недостающие бланки: он сунул их себе в стол, а потом забыл. Словом, дело закрыто.

Возмущенные кредитчики штурмуют кабинет менеджера. Тот вовремя успевает запереть дверь и прячется за столом. Пока подчиненные кричат и колотят в стеклянную стену, он набирает номер отдела кадров. Он хочет, чтобы уволили весь его отдел, всех до единого! Отдел кадров счастлив удовлетворить его требование. Через пару минут из лифтов высаживается десяток охранников в голубых рубашках.

Когда последнего из бунтовщиков вытаскивают за дверь и охрана начинает зачистку, кадры рассылают всей компании голосовое сообщение. Отдел кредитования, объявляют они, в целях сокращения затрат решил уволить всех своих служащих, оставив только одного человека. А поскольку группа менее десяти человек не может считаться отделом, отдел кредитования аннулируется. С этого времени право приостановки кредитов переходит к отделу кадров.

* * *

– Ты где был? – спрашивает Фредди. – Один парень приходил смотреть твой компьютер. Мы думали, тебя выгнали.

– Смотреть мой компьютер?

– Ну да. Охранник. Но он вроде бы только поставил новые драйверы.

– Откуда ты знаешь?

– Он так сказал.

– А тебе он тоже что-нибудь ставил? Или Холли?

– А Фредди-то прав, – говорит Холли, идущая к кулеру. – Ты становишься параноиком.

– Тебе не кажется странным, что… – Джонс умолкает. – Да. Ты прав. Извини.

Фредди ждет, пока Холли пройдет обратно.

– Кстати о странном. Я слышал, ты ездил кататься с Евой Джентис? – Его улыбка вызывает жалость.

– А, да.

– Ну надо же! Не пойму, как это ты ухитрился.

Джонс понимает, что напрямую Фредди ни о чем не решится его спросить.

– Да мы, понимаешь, заговорили об этих цветах. Она подумала, что их послал я, а я сказал, что нет, ну и…

– Она на тебя подумала? Я посылал ей цветы, когда тебя тут еще и близко не было.

Джонса прошибает пот.

– Да. Странно.

– Как же она могла подумать, что цветы от тебя?

– Не знаю. Короче, я сказал, что цветы не мои, но я, может быть, знаю, кто их послал. А она: скажи да скажи. Я, конечно, не говорю, – поспешно вставляет Джонс, видя, что Фредди на грани сердечного приступа, – а она все допытывается, вот проехаться предложила… ну и вот. – Фредди молчит, и Джонс добавляет: – Эти цветочки ее по-настоящему интригуют. Думаю, тебе лучше сознаться.