– Егор Ильич, – Марья Карповна оторвалась от скворчащей на плите сковородки, бросила на Алю любопытный взгляд и тут же с тревогой в голосе сказала: – Тут у нас такое творится, такое... – она тяжко вздохнула.

– Мы сегодня с Коляном труп нашли! – перебил ее Толик. При этом он успел сунуть оладушку в рот, рассмотреть Алю с ног до головы и зачем-то толкнуть ни в чем не повинного Николая локтем в бок. – Вчера в городе замотались, на рейсовый автобус опоздали.

– Замотались, – хмыкнул Николай. – Ты бы поменьше обнимался с игровым автоматом, так и не опоздали бы.

– Зато я триста рублей выиграл, – возразил Толик.

– Ага, триста выиграл, а тысячу проиграл, – тут же осадил его товарищ.

– Ладно, не в том суть, – сказал Толик и подмигнул Але. – Значит, опоздали мы по не зависящим от нас причинам на рейсовый автобус, думали попутками добираться, а тут видим – гроза собирается. Решили не рисковать, заночевать в гостинице. Не гостиница, я вам скажу, а самый настоящий клоповник! Уж до чего я человек неприхотливый, и то всю ночь промаялся в этих крайне антисанитарных условиях.

– Короче, Склифосовский, – одернул его Николай и неожиданно тоже подмигнул Але.

– Ну, кое-как мы переночевали, утром ни свет ни заря решили трогаться в путь, а автобуса-то нетути! – Толик развел руками. – По расписанию он только в обед! Хорошо, что товарища Федора вовремя заприметили.

– Это товарищ Федор нас заприметил, – усмехнулся Николай. – Его Игнат Петрович специально за нами в город послал.

– Ну да, заприметили мы товарища Федора, – отмахнулся Толик, – обрадовались, словно дети малые, погрузили все свое оборудование в колымагу и тронулись в путь.

– Ой, да что ж вы в пороге-то стоите?! – запоздало всполошилась Марья Карповна. – Егор Ильич, ведите девушку к столу, – она бросила еще один любопытный взгляд на Алю, а потом поинтересовалась: – Это ты, что ли, Игната Петровича внучка?

– Я. – Аля кивнула, присела за стол между Вадимом Семеновичем и Егором, подальше от импульсивного Толика.

– Красивая, на мать свою очень похожая, – женщина сняла на глубокое блюдо очередную порцию оладий, а потом добавила: – Только худенькая уж больно. Ну ничего, – оладьи из блюда перекочевали на две тарелки, – я тебя тут откормлю. А то куда ж это годится?! Небось на ветру шатаешься, милая.

– Марья Карповна, ну не томите, давайте уже свой кулинарный шедевр! – Егор просительно посмотрел на домработницу. – Запах такой, что аж слюнки текут.

– Да, от оладушек моих фирменных еще никто не отказывался, – отозвалась та и тут же нахмурилась: – Только вот супружница ваша одна все носом крутит, – она с укором посмотрела на Вадима Семеновича. – Не ест она, видите ли, нездоровую пищу! А что ж тут нездорового-то?! Тут же все продукты самые что ни на есть натуральные: сметанка, яички, маслице – все свое, домашнее...

– Мария Карповна, – Вадим Семенович испуганно втянул голову в плечи, – уважаемая, вы неправильно поняли Эллочку. Она просто всю жизнь на диетах сидит, для нее ваши расчудесные оладушки – непозволительная роскошь.

– Ну так и нечего обзываться, если непозволительная роскошь! А то стала тут, понимаешь, носом воротит. И то ей не так, и это не этак. Ты-то, надеюсь, на диетах не сидишь? – Женщина бухнула на стол перед Алей тарелку.

– Не сижу, – она с тоской посмотрела на гору оладий. Столько одному человеку ни за что не съесть.

– Вот и хорошо, а то фигуры они тут блюдут – воблы сушеные! – домработница вернулась к плите.

– Так вот, значит, едем мы себе, едем, – продолжил прерванный рассказ Толик, – Настасьину топь миновали, к Мертвому озеру выехали, видим – на самом бережку мужик сидит. Тихонько так сидит, точно спит. Поначалу-то мы, грешным делом, решили, что это рыбак, а потом вспомнили, что в Мертвом озере рыбы нет. Ну, подумали, мужик просто так сидит – отдыхает. А товарищ Федор чего-то разволновался. Вот, что ни говори, а у этих прибабахнутых ребят какое-то особое звериное чутье, – он сунул в рот последнюю оладушку, многозначительно посмотрел на Алину тарелку.

– Хотите? – спросила она шепотом.

Вместо ответа Толик подцепил вилкой сразу три оладьи, перебросил к себе на тарелку и как ни в чем не бывало продолжил:

– Посмотрел товарищ Федор, посмотрел, да как сиганет с брички прямиком к этому мужику. А кобылка эта ненормальная за ним следом, как привязанная.

– Так у Федьки ж дар, – не оборачиваясь, сказала Марья Карповна, – он с любой животиной общий язык найти может. Вон, давеча у Курпатовых псина сбесилась, не то что на чужих людей, на самого хозяина бросаться начала. Воет, в дом никого не пускает. Хоть ты ее пристрели, чтобы чего не вышло. Васька Курпатов уже к соседу за ружьем сходил, уже и прицелился. Да жалко же, что ни говори, псину-то. Она им, почитай, десять лет верой и правдой служила, рука ж не поднимается пристрелить, а тут Федька. Дай, говорит, я с твоей собачкой погуторю. Васька его и отговаривал, и со двора гнал от греха подальше, а тот, поганец, с другой стороны через забор перелез и шасть – прямиком к псине. Ваську чуть кондратий не хватил, думал, что все, не спасет хлопца. А тут смотрит, Федька псину руками за шею обнял, что-то ей на ухо шепчет, а та, главное, слушает и смотрит так внимательно, точно понимает человеческую речь. А может, он с ней по-собачьи разговаривал, кто ж его знает, дурачка-то? Только через пять минут таких разговоров псина на землю легла и вроде как заснула, а Федька Курпатову и говорит: «Все, не станет она тебя больше обижать, дядька Василь. Это у ней в лапе кусок стекла застрял, аккурат под когтем, больно ей уже давно, вот и бесится от бессилия, потому как сама вынуть никак не может, а стекло я выковырял, надо только лапу какой тряпицей перевязать». Представляете?! А псина с того времени шелковая стала, Васька говорит, все время ему теперь в глаза заглядывает, точно прощения просит.

– В общем, получается картина маслом. – Толик, похоже, едва дождался, когда домработница замолчит. – Товарищ Федор на всех парах мчится к озеру. Кобылка, не разбирая дороги, следом. Ну и мы с Коляном на бричке, как Чапай с Петькой. Чуть в озеро не свалились. Смотрим, а товарищ Федор перед мужичком на корточках сидит и что-то бормочет. Слезли с брички, пригляделись получше, а мужик-то того, совсем неживой. То есть выглядит-то он как живой, сидит себе, на озеро любуется, а пульса и прочих жизненно важных функций не наблюдается. И товарищ Федор хорош! Нет бы нас, городских, непутевых, успокоить, сказать, что мужичок естественной смертью помер, не выдержал красоты пейзажа. Так он затрясся весь, от озера отскочил и к трупу больше ни ногой, сколько ни звали. Даже когда участковый подъехал, отказался к воде приближаться, все бормотал, что озерный змей проснулся и первую душу невинную на дно уволок.

– Озерный змей? – переспросил Егор.

– Ну, этот их монстр доморощенный – Василиск, – пояснил Толик.

– А с чего товарищ Федор взял, что мужика Василиск прикончил?