Водитель джипа, так же, как, вероятно, и мы, и представить себе не мог, что едва ли не в лоб ему вылетит машина, он крутанул руль, надеясь избежать столкновения, джип занесло, развернуло, и мы услышали грохот.

Вертящийся вокруг своей оси джип собрал не менее трех машин, припаркованных на стоянке, подпрыгнул вверх и остановился. Мы, а следом за нами и «СААБ» резво вылетели на дорогу и рванули в хитросплетение старых улочек. «Мерседес» живо запетлял по темным дворикам, распугивая брызнувшие в стороны кошачьи компании.

Заваливаясь на поворотах, я тщетно пыталась разглядеть, что происходит позади, однако единственное, что можно было увидеть, это слепящие фары черного «СААБа». Гнаться за нами, похоже, никто не собирался. Я думаю, что теперешний вид того резвого джипа остудил даже самые горячие головы.

За окном мелькали тихие ночные улицы. Пролетев центральную площадь, Ефим свернул к парку Победы и притормозил. Я выдохнула и искоса посмотрела на Ирку.

Выглядела она так, словно сидела на своих собственных поминках. Рядом маялась прямая, словно палка, Надька, и, судя по глазам, ей что-то очень хотелось сказать. Двинув Ирку в бок локтем, я поинтересовалась:

— Дорогая, ты жива?

Она повернула ко мне голову с совершенно очумевшими глазами и честно призналась:

— Не знаю…

Сидящий за рулем Ефим усмехнулся и глянул на нас в зеркало.

«Ну да, — подумала я, — ему весело… Конечно, он, наверное, таким образом через день в рестораны ходит, ему не привыкать. Хотя в „Магию“ он еще раз вряд ли пойдет!»

Ефим между тем молча вылез из машины и подошел к «СААБу», вставшему в трех метрах позади нас. Его хозяин распахнул дверцу, и, перебросившись парой слов, мужики принялись хохотать, словно мы только что не удирали сломя голову через весь город, а вернулись с просмотра веселейшей комедии. Проследив взглядом за Ефимом, Надька развернулась к нам и, качая головой, вздохнула:

— Отдохнули, елки-палки!

Ирка трагически закивала, а я вдруг рассмеялась. Девчонки замерли и вытаращились на меня, давясь смехом, я пояснила:

— В принципе это было довольно смешно…

Но они переглянулись и нахмурились.

— Это у тебя нервное. Не знаю, Стаська, мне смешно не было. — Ирка надулась и, похоже, собралась обидеться.

— Да ладно вам, — махнула я рукой, — все же обошлось! Зато будет что вспомнить на пенсии.

— Обошлось? — буркнула Надька. — Как, интересно, теперь в городе показаться? Два года болтать будут!

— Ерунда! О чем тут болтать?

— Как о чем? О прекрасном принце, явившемся спасать прекрасную училку младших классов…

Я едва не подавилась от возмущения:

— Каких, каких классов? Это я, что ли, пируэты на лестнице выделывала? Мне привиделось, что это Ирина Захаровна была. Или у меня с головой проблемы?

— Наверное, проблемы, если не догадалась, ради кого он так старался.

— Еще чего! — возмутилась я публично и даже дернула плечом, но в глубине души зарделась от сладкого томления. Я же не круглая дура и кое-что соображаю. И, по совести сказать, вся эта суматоха меня мало уже волновала, гораздо больше волновал факт неожиданного появления Ефима, да еще в таком героическом варианте.

Сейчас я даже жалела, что не пошла танцевать с этим придурком, но кто мог такое предвидеть? Я сгорбилась, собралась впасть в печаль, но тут ткнулась локтем во что-то твердое. Нащупав рукой бутылку, я продемонстрировала ее подругам:

— Эй, гляньте, что я прихватить успела!

— Свистнула, что ли? — спросила Ирка, с интересом разглядывая этикетку. — Похоже, дорогая…

— Что за уголовные наклонности у тебя? Почему сразу свистнула? Прислали к нам на столик, пока вы.., вальсировали.

— Это кто ж так расщедрился?

— Ефим, — равнодушно бросила я и отвернулась к окну.

— Ну-у.. — Тут дорогие подруги явно забыли, что у них подавленное настроение, и наперебой принялись упражняться в остроумии:

— Гляди-ка, мужчина со средствами!

— Смотри, Стаська, за таким перспективным женихом глаз да глаз!

Я усмехнулась и спросила:

— Слушай, спасенная, расскажи, что хоть там у вас случилось?

На вопрос Ирка всплеснула руками и так затрясла головой, что я забеспокоилась, как бы она ненароком не оторвалась.

— Ой, девочки… — Далее последовало минуты три маловразумительных причитаний, но в итоге все обошлось. — Точно не скажу, у меня в голове все перепуталось, помню, подходит твой Ефим…

— Да почему мой? — разозлилась я.

— Ладно… Подходит Ефим и спрашивает: «Нельзя ли, дорогуша, пригласить вашу даму на танец?» А у меня к тому времени глаза уже в разные стороны, а вырваться от этого гада не могу… — В этом месте Ирка всхлипнула, Надька с готовностью сунула ей носовой платок. Но плакать та передумала. — «Пошел…», говорит.., ну, сами знаете куда…

— Кто говорит, Ефим?

— Да нет же, этот.., придурок. Тогда Ефим ка-ак развернется, — Ирка в запале так размахнулась, что мы с Надькой пригнулись, — как даст, тот с копыт… Он меня за руку схватил, а там уже целая орава… — словно вспомнив что-то важное, она нахмурилась, подняла на нас глаза и отчеканила:

— Он их всех, девочки, раз-бро-сал…

— А потом?

— Потом… Потом мы побежали вниз по лестнице…

А там два охранника с резиновыми дубинками наперевес.., как это вам? Но мы даже не притормозили. Я только зажмурилась, не иначе, думаю, будет нам сейчас по шеям… Все вдруг начали орать, Ефим одному охраннику вмазал, другому… Кошмар…

— Здорово! — выдохнула я.

— Стекла во все стороны, полетели, а я на своих шпильках по ним как клоун прыгаю. И на лестнице этой проклятущей, — вспоминая свои злоключения, подруга снова стала размахивать руками, — как меня занесло, я только успела вниз глянуть, ну, думаю, все… Если б твой.., ой, если б меня Ефим не поймал, дай бог ему здоровья…

На этом Ирка рассказ закончила и передернула плечами:

— Знобит, ей-богу! — Она мимолетом глянула на свой новый браслетик, задумалась, поморгала да вдруг как заорет:

— Девочки, альбом!

После чего мы с Надькой испуганно шарахнулись в разные стороны, а Ирка побледнела так, что впору было вызывать «неотложку». Подаренный Надькой альбом остался лежать на Иркином стуле, естественно, во время потасовки она вовсе о нем забыла. Расстроилась, конечно, и Надька.

— Все, пропал мой альбом! — всхлипнула Ирка и пустила слезу.

Теперь все остальные неприятности казались сущими пустяками, нахохлившись, словно мокрые воробьи, мы затихли. Дверь машины распахнулась, и в салон заглянул Ефим.