после уроков, которые прошли для меня без происшествий, мне не удалось найти сестру в школьных коридорах. Пришлось расположиться на траве под большим кленом, растущим во дворе. После очередного звонка она сбежала по ступеням, низко опустив голову, и крепко обняла меня. Ее лицо было красным, веки набухли, словно ее покусали осы. Надо было ее расспросить, что-то сказать, много чего надо было сделать.

— Пошли домой пешком, — попросила она тихо-тихо.

Как ее предложение могло не обрадовать? У меня вырвался звонкий крик восторга. Многие взрослые, да и дети, настороженно посмотрели в нашу сторону. Си улыбнулась, отряхнула брюки от невидимой грязи, взяла меня за руку, и мы пошли в сторону дома. Мы слышали смех и какие-то выкрики за спиной, но мне и в голову не могло прийти, что они были обращены к нам.

Больше сестра в школу не ходила, убеждая меня, что так решили учителя. Только я знаю, что ей просто стали невыносимы издевательства одноклассников. Но мне она запретила учиться дома, сказав, что нужно быть среди сверстников и не давать себя в обиду. Совет был принят. Теперь она провожала меня по утрам до дороги, а потом встречала после занятий.

Через несколько недель одноклассники и другие ученики стали дразниться, говорить гадости о моей одежде, родителях, обо мне. Было тошно от их слов, но приходилось притворяться, что я ничего не замечаю. А вот когда до моих ушей долетели гнусные слова о сестре, пробудившийся когда-то гнев прорвался мгновенно. Они ничего не знали, они не имели права даже заикаться о ней. Не помню свои ощущения или мысли в тот момент, но мой кулак ударил в нос самого высокого мальчишку, который шире всех ухмылялся. Что было дальше, ты, наверное, представляешь. Он упал на пол, схватившись за нос, из которого, как из крана, лилась красная жидкость. Но мне было этого мало. Мне было необходимо ударить его несколько раз ногой. Хотя, наверное, это было лишним. А может, и нет.

Меня оттащил проходивший мимо учитель и отвел к директору. Пригласили психолога. Хотели вызвать родителей, но это было бесполезно. Да и как бы с ними связались, если в нашем доме даже телефона не было? Мне прочитали длинную лекцию о нормах поведения, о школьных правилах, но все эти слова пролетели мимо ушей. В тот день мне впервые удалось ее защитить, отстоять, закрыть от обиды. И вкус власти и мести показался сладким, чуть пахнущим металлом. Я и сейчас люблю этот запах, это чувство, что делаешь то, что нужно, чтобы защитить.

Через пару недель эти же мальчишки избили меня всей толпой после школы. Но мне было не больно, они не умели бить, как отец, их удары просто щекотали кожу. Наши стычки продолжались какое-то время, пока в пасмурный день декабря у меня в руках не оказался украденный у отца раскладной нож, которым он раньше потрошил крупную рыбу. Хорошо, что мне не удалось его применить, поскольку бдительный учитель заметил подозрительный блеск в моих глазах. К тому времени, а это было уже начало зимы, мне удалось усвоить одну истину — в людском лесу все средства хороши, и особенно — ложь. Учитель поверил моим словам, что мне лишь хотелось похвалиться ножом перед мальчиками, заслужить их уважение, но нож все равно отобрал, к моему яростному негодованию.

Скажу честно, драться мне нравилось, это немного тушило пожар гнева, который испепелял изнутри. Но драки пришлось прекратить, когда директор, добродушный мужчина, предупредил: еще одна выходка, и он будет вынужден меня исключить. Это очень расстроило бы сестру и лишило бы нас еды. Да, еда в школе была отменная, и ее было так много, что мне удавалось прятать большую часть ланча в пакет и относить домой. Когда в школе шли занятия, нам с сестрой не приходилось искать пропитание. Оно у нас было каждый день. А по пятницам мне удавалось потихоньку собирать со столов оставленные булочки, кексы, невскрытые йогурты и фрукты. Как-никак два дня без школы. Хорошие были деньки…

Глава 15

Во вторник в семь часов вечера Ален, стоя у входа в полицейское управление, с нетерпением ждал Иллаю. Он вышел чуть раньше, выкурил две сигареты и потянулся за третьей.

— Детектив, я смотрю, ты меня уже заждался? — спросила она игриво, подходя.

— Привет. Да нет, я просто вышел немного подышать.

— Тогда дыши и не трави свои легкие этим гадким дымом, — произнесла она строго и глубоко вдохнула свежий вечерний воздух.

— Слушаюсь и повинуюсь. — Ален убрал пачку обратно в карман пиджака.

Они поднялись по ступеням и вошли в суровое серое здание. В коридоре им встретилась Агнес, которая шла в столовую за очередным сэндвичем. Расмус немного замешкался, но потом уверенно сказал:

— Детектив Крус, это Иллая Стоун, специалист из приюта Святой Марии.

— Добрый вечер, детектив Крус, приятно познакомиться, — с улыбкой произнесла Иллая.

— Добрый вечер. Вы что-то узнали от Милли? — прямо спросила Агнес.

Иллая мягко улыбнулась.

— Нет, я здесь по просьбе детектива Расмуса.

— Вот как? — Агнес внимательно посмотрела на напарника. — Ладно, тогда еще увидимся, я думаю. — И она продолжила путь, но пару раз озадаченно оглянулась.

— Я не стал посвящать всех в свои планы. Давай пройдем в мой кабинет, — быстро и тише обычного проговорил Ален.

— Как скажешь, — только и ответила девушка.

Заглянув через несколько минут в кабинет Расмуса, Агнес увидела, как Иллая, с кружкой кофе в руках, внимательно рассматривает их заметки на стене. На столе были разложены фотографии с места преступления.

— Ален, можно тебя на минутку? — произнесла сурово Агнес. Он кивнул и вышел из кабинета.

— И как это понимать? — гневно спросила напарница.

— Я позвал Иллаю, чтобы она помогла мне.

— Да? И чем же она может помочь? Я думала, ты на нее запал, но приводить ее в управление и показывать наши заметки?! Ты совсем спятил?

— Она психолог, я хочу услышать ее мнение о личности убийцы.

— Ален, друг, она работает с детьми, а не с маньяками и преступниками.

— Да, Агнес, я знаю, но я почитал о ней в интернете. Она написала много научных работ, в том числе о формировании личности преступника. Она — настоящий психолог, просто не хочет в этом признаваться. Я решил попробовать. Хуже не будет.

— А если кто-то узнает? Это нарушение регламента, не мне тебе рассказывать.

— Никто не узнает. А если узнает, это только моя вина. Ты ничего не знаешь. Так что иди домой, рабочий день уже закончился.

— Ох, напарник, — выдохнула