«В белую простынь тебя обрядят, от уха до уха, с макушки до пят».

По спине стек липкий мороз. Я остановилась перед высоким створчатым окном, расписанным на французский манер, и вгляделась в ночь, проглотившую лес и берег Шамплейн.

«В гроб деревянный тебя упекут, сверху положат камни и грунт».

Эта призрачная мелодия текла откуда-то извне. Однако слова доносились так отчетливо, что казалось, их напевают прямо мне на ухо.

Золотой браслет на руке завибрировал.

– Что за…

Гримы рвались наружу, как свора диких псов. Украшение обожгло меня, раскалившись. Я вспомнила ворчание Сэма о том, как браслет вибрирует после захода солнца. Неужто так происходит каждый день? Гримы будто откликались на зов, который я не понимала.

Но, может, они смогут объяснить мне?

– Печать сломана моим именем. Покажитесь!

Браслет замер, и по моим пальцам заструилась черная дымка. Она укрыла туманом пол, а затем обрела форму. Показались три взъерошенных кота со связанными хвостами и светящимися глазами, налитыми кровью.

– Ну наконец-то! – запищал Блуд, принявшись тереться зудящей спиной о ножку табурета. – Как тесно в этой бижутерии! Ох, мы так исхудали… У тебя сердца нет, Верховная!

– Вы сами в этом виноваты, – напомнила я, пододвигая стул и садясь напротив. – Вы обманывали меня, притворяясь тем, кем не являетесь. Вам повезло, что мне дорог браслет, иначе я бы кинула его в озеро!

– Но все же ты выпустила нас, – мяукнул Эго, принявшись вылизываться, крутясь волчком. – Почему?

«Все будет тихо во мраке могилы, но в дереве скоро появятся дыры».

Эго, Спор и Блуд одновременно вскинули морды. Я щелкнула пальцами и просияла, поймав их раньше, чем они бы сделали вид, что ничего не слышали.

– Пение! – вскрикнула я от радости. – Вы реагируете на него! Я думала, его слышу лишь я одна…

– Его слышит каждый, кто способен помочь, – пояснил Спор, усевшись на подоконник и дернув ушами от ветра, который влетал в дом из приоткрытого окна.

– Что это значит?

– То, что мы и впрямь не те, кем ты нас считаешь, – усмехнулся Эго и переглянулся с двумя другими котами. Не сговариваясь, они вдруг срослись воедино, как тогда в коттедже Коула при первой нашей встрече: уродливая, долговязая тень с терновым венком, чешуйчатым хвостом и оскаленной пастью.

Я едва не опрокинулась вместе со стулом, отпрянув назад.

– Что вы такое? – прошептала я побелевшими губами, и грозная тень снова распалась на безобидных черных котов, удовлетворенная, что сумела произвести на меня впечатление.

– Шеду.

– Это я уже слышала. Подробнее.

Эго, Спор и Блуд хищно улыбнулись. Голоса их теперь звучали иначе.

– Имя мне Монтаг, Принц Дураков, Изгнанный, но не Отчаянный, – произнес Эго.

– Я есть все, что было тебе нужно, – продолжил Блуд.

– И что нужно по сей день и будет нужно потом, – подхватил Спор.

– Сейчас я твой фамильяр. Три грима, призванные служить и защищать. Завтра я стану большим. Или меньшим. Я стану другим, как другим становится каждый, кто доживает до следующего утра.

– Я есть перемены, что грядут.

– Я есть парус, что направит тебя по их ветру.

– Я – Принц Дураков, – повторили они хором. – И в этот раз я выбрал тебя, так возрадуйся милости своего гения!

– Гения? – переспросила я, откидываясь на спинку стула, и нервно засмеялась. – Подожди… Вы что-то вроде моего ведьмовского ангела-хранителя, верно? И покровительствует мне существо, которое почему-то повелевает… Кем? Дураками? Хм, это как-то оскорбительно.

– Я не существо! – огрызнулись гримы. – Я высший демон!

– Имени Монтаг нет в писаниях Гоетии. Тебя вообще нигде нет. Ты не ровня высшим!

Гримы стушевались, даже Эго, самомнение которого было непомерно огромным для такого щуплого кошачьего тельца.

– Гоетия – глупый перечень глупого Соломана! Да что он знает, – фыркнул тот, пристыженно отворачиваясь.

Я вздохнула, поправляя распахнувшийся халат.

– Если ты шеду, то почему выглядишь так? То есть… вас трое. Но все вы части одного существа, верно? Зачем разделились?

– Такова наша кара, – буркнул Эго, отвернув мордочку. – За последние десятилетия без подопечного мы ослабли… стали пороками, которым сами же потакали. Но скоро все изменится. Мы становимся сильнее, когда ты рядом.

– Тогда другой вопрос. – Коты поочередно мигнули глазами. – Где же вы шлялись пол моей жизни?! Почему мы встретились только в коттедже Коула?

– У нас был отпуск. Как оказалось, именно он нас и ослабил, но…

– Подожди, что?.. Отпуск?!

– Наша вечная служба утомила нас, – раздражился Блуд. – Ты прыгала по миру и не планировала заниматься колдовством всерьез, поэтому…

– Мы решили, что ты обойдешься и без нас, – продолжил Спор.

– А в детстве ты в нас не нуждалась. Твоя мать и не подпустила бы к дочери Принца Дураков. Видишь ли, мы всегда были не самым выдающимся защитником…

– Ох, правда? Ни за что бы не догадалась, – не сдержалась я. Коты презрительно сощурились. – Раз вы мой гений, то вы должны помогать мне, так?

– Должны, – неохотно признали они. – Но лишь в меру своих сил. И желаний! Ты нам не хозяйка, а мы – не слуги. Мы сторожа.

– Тогда расскажите мне, что это за пение, и я от вас отстану.

«Вот черви снаружи, вот черви внутри, танцуют на лбу у тебя до зари».

Коты нахохлились, а я выглянула в окно, вслушиваясь в чарующие слова, преисполненные грусти, которую никому не было дано понять.

– Это называется песней Эхоидун, бестолковая.

Но ответили вовсе не гримы, а Тюльпана, стоящая в арке гостиной со слоеной булочкой в руках. Я вскочила со стула, сконфузившись от ее появления: неизвестно, как долго она стояла там. Отщипнув клочок сладкого теста, она положила его себе на язык и улыбнулась, уже переодетая в ночную сорочку с длинным ажурным подолом.

«Живот твой станет зеленым совсем, и гной наружу польется как крем. На хлебец намажешь соус такой – у мертвых еды не бывает другой».

– Значит, ты тоже слышишь?

– Мерзкую песенку из сборника «Страшных историй» Элвин Шварц? Ага. – Тюльпана тщательно жевала, заставляя меня сгорать от нетерпения. – Все Верховные сейчас это слышат. Кто-то отчаянно нуждается в помощи.

– Кто? – нахмурилась я.

– Ведьма, разумеется. Юная и без ковена, которой не на кого положиться, кроме самой себя. Она попала в беду или хочет учиться… Но скорее первый вариант.