Я не сразу понял, что внутри включен свет. Он был настолько мягким, будто горела одна аварийная лампочка. В темном углу, поджав под себя ноги, сидела старуха и что-то тихонько бормотала.

Наверное, она одна осталась в живых из всех своих сверстников из той деревни, где родилась и выросла — где-нибудь на севере, неподалеку от лаосской границы, в районе Исаан, — и теперь разговаривала с ушедшими в мир иной друзьями и родными. Они казались ей совершенно реальными — даже больше, чем живые. Женщина так поступала каждую ночь, мечтая соединиться с близкими и освободиться от бремени жизни, которую никогда не понимала и не поймет. Я вынул из кармана ключ и, выскользнув из передней двери, поднялся по внешней деревянной лестнице на второй этаж, окунувшись в двадцать первый век.

Компьютер, как я его и оставил, стоял включенным с погашенным экраном. Я нажал на клавишу, зажег экран и прочитал:

«Спасибо, детектив, поздравляем с тем, что добрались сюда раньше нас. Тысяча долларов — малость крутовато, но Дядюшка Сэм переживет. Мы бы хотели, чтобы вы как можно скорее познакомились со специальным агентом Кимберли Джонс.

Всего наилучшего.

Хун Розен и хун Нейп».

Я одобрительно кивнул, по достоинству оценив любезный тон представителей сверхдержавы, и занялся изучением содержимого компьютера Брэдли. Поначалу мне показалось трудным разобраться в мозаике тем — уж слишком эклектичным был покойный морпех. Но постепенно стала вырисовываться неожиданная картина. Наряду со словарем Уэбстера хозяин компьютера пользовался тремя медицинскими словарями, причем каждый из них был полнее предыдущего, словно Брэдли начал с простого, а затем перешел к более сложному. Так же обстояло дело с тремя программами по анатомии человека — самая сложная была объемом в три гигабайта. Я открыл ее и наткнулся на поразительные иллюстрации, демонстрирующие все аспекты строения человеческого организма — от составляющих скелета до мускулатуры и цветных изображений отдельных органов. Судя по тому, как Брэдли организовал программу, его любимой страницей была схема женского тела. Можно было подвести курсор к любому органу и, щелкнув мышью, ознакомиться сего строением и функциями. Я щелкнул на левом ухе и немедленно получил то же изображение, но цветное и в гигантском масштабе. Внизу экрана давались детальные объяснения, как действует слух, и предлагалось ознакомиться с подробностями строения органа. Я удивленно смотрел на наружное ухо размером с гору и цвета львиной шкуры. Оно было безжалостно рассечено, чтобы продемонстрировать закрашенную под шкуру леопарда височную кость, лиловую барабанную перепонку и похожую на змею переднюю часть ушного лабиринта васильковых тонов.

И тут меня осенило. Я проверил закладки, нашел несколько штук, дважды щелкнул на одной, и передо мной предстала превосходно раскрашенная женская грудь. Сама она была песочного цвета, а разрез — ярко-огненным, и из его глубин к соску вели вулканические молочные капилляры. В сноске говорилось, что все это располагается между вторым и шестым ребрами грудной клетки. Снизу сквозь доски пола донесся тихий глухой стук.

Я закрыл компьютер, выключил свет и вышел из кабинета в коридор. Шаги по деревянной лестнице были бы неслышны, если бы не две скрипучие ступени, которые я заметил, когда поднимался наверх. Я скорее ощутил, чем услышал человека по другую сторону двери, а в следующее мгновение почувствовал ни с чем не сравнимый запах от бетеля.

Я распахнул дверь, пожилая дама влетела внутрь и сшибла меня с ног. Пытаясь подняться, я столкнул ее с себя, отпихнув по отполированным доскам подальше, перекатился, уклоняясь от удара, и вскочил на ноги. Топор для рубки мяса врезался под углом в пол, а его владелец, человек в кожаной мотоциклетной куртке и в шлеме с затемненным щитком, достал нож. Щиток явно мешал нападающему, он резко вздернул его вверх, и под ним обнаружилось лицо тайца.

Я все-таки сумел подняться на ноги, но человек прижал меня спиной к стене рядом с дверью. Мимоходом я профессиональным взглядом отметил, что нож имеет пилообразную часть на задней кромке, канавку для стока крови, чтобы при вытаскивании из тела не было вульгарного чмокающего звука, изящный, красиво отражающий свет изгиб к острию и лезвие длиной двенадцать дюймов. Выбор мой прост: если он бьет в сердце, я могу уклониться вправо и прожить на минуту дольше. Хотя вполне возможно, что, будучи профессионалом, он разгадает мои намерения и, сделав выпад влево, нанесет рану под углом в тридцать градусов, одним ударом поразив легкое, желудок и аорту. Мы словно прочитали мысли друг друга. Он с воодушевлением человека, который уже победил, я — с пресловутой ясностью осознания обреченности. Небольшое подергивание уголка его глаза подсказало мне, что в следующее мгновение он сделает выпад. Я поставил все на прыжок влево. От тяжелого скачка деревянный дом содрогнулся, нож воткнулся в панель стены, а щиток на шлеме нападающего захлопнулся. Теперь у него тоже возникли проблемы, хотя и полегче моих: ему предстояло решить, выдергивать ли нож из стены с опущенным щитком или предварительно его поднять. Я с изумлением увидел, что он попытался проделать и то и другое одновременно — левой рукой поднять надоедливый щиток, а правой вытянуть из стены нож. Но тот глубоко засел меж досок. Чтобы его извлечь, человеку в шлеме требовалось упереться в стену ногой, а для этого нужна вторая рука. Шлеп — и щиток снова на глазах. Возникло ощущение, что мне даровано больше времени, чем я рассчитывал. И решил нападать — сейчас или никогда. Оттолкнулся спиной от стены и взлетел в воздух. Это было ошибкой, так как, подпрыгнув, обнаружил, что не могу управлять полетом. Противник, презрительно хмыкнув, увернулся; я шлепнулся на пол, а он вернулся к своему ножу, который наконец поддался, оказавшись в его руке.

Я попытался бежать к двери, но, поскользнувшись на осклизлых досках, упал на колени. Не лучшая позиция для защиты. Перекатился вправо, ткнувшись лицом в пол, прикинув, что парень ударит влево. Ошибся. Я почувствовал, как нож скользнул справа по ребрам. Однако все-таки я успел быстро перевернуться на спину, а таец с поднятым щитком прыгнул на меня сверху. Я поднял левую ногу и долю секунды подержал на весу. Послышался удивленный вой, присущий лишь самцам моего биологического вида: мое колено угодило ему в пах, щиток захлопнулся и скрыл гримасу муки на его лице. Стойкий парнишка, признал я. Он же, видимо, утратив способность стоять, дышать и мыслить, перекатился к распахнутой двери и вышиб створку. Я слышал, как он пересчитывал телом ступеньки на лестнице и даже — или мне это только показалось? — как хлопает щиток его шлема.

От удара о доски мои колени онемели, моя кровь смешивалась на полу с кровью пожилой дамы. Было скользко, руки и ноги разъезжались. В это время взревел мотор, и мотоцикл укатил прочь.

Я дополз до женщины — у нее оказалось перерезано горло до самого позвоночника. Мне удалось подняться на ноги; перебирая руками по стене, я доплелся до спальни. Как только включил свет, почувствовал на себе взгляд. На этот раз ироническая улыбка женщины на портрете предназначалась лично мне. Проходя мимо, я задержался и посмотрел на нефрит на золотом стерженьке в ее пупке.

Стоя под душем, я взглянул на сочащуюся красной струйкой из раны кровь и почувствовал, что слабею.