— А если не соглашусь?

— В этом случае я уполномочена предложить вам два миллиона юаней, но с тем же авансом.

У Жозе отвалилась челюсть.

Кристиан медленно повернулся, внимательно посмотрел на Агату и негромко спросил:

— Заказчик знает, что я всего год, как соскочил с «синдина»?

Жозе застонал, однако его страх оказался напрасным.

— Кажется, я упоминала, что мне известно о ваших обстоятельствах всё, — улыбнулась Агата. — А Заказчик, судя по всему, знает о вас даже то, чего вы сами о себе не знаете.

— Последний врач, который меня лечил, забрал остатки моих сбережений, — медленно произнес Кристиан, припоминая недавнее прошлое. — Но их все равно не хватило бы на курс, который он проводил. Тогда я не задумался об этом, но ваше предложение… — Быстрый взгляд на женщину. — Заказчик оплатил мое выздоровление?

— Мне об этом ничего не известно.

Несколько секунд фотограф молчал, после чего кивнул.

— Пожалуй. — Вновь отвернулся. — Значит, мое прошлое его не смущает?

— Заказчик сказал, что художник уже победил наркомана.

— Откуда он знает?

— Заказчик видел ваши последние фотографии.

— Приятно, что я хоть кому-то интересен.

— Заказчик сказал, что вы готовы создать лучшую работу в жизни.

— Которую увидит только он.

— Заказчик готов платить, — пожала плечами Агата. — Найдите, кто еще согласится.

— Два миллиона, — прошептал Жозе, опустошая вторую подряд банку пива. — Два миллиона…

Предложение неожиданное, необычное, дикое, привлекательное. Отобразить мир в тысяче кадров… Это вызов, пусть даже и рожденный скукой чокнутого верхолаза. Можно ли считать предложение формой работы придворным фотографом? Или это другое?

— Для альбома уже готово название, — очень мягко произнесла женщина. — Вам оно понравится.

— Назовите, — угрюмо попросил Кристиан.

— «Хаосовершенство».

Необычно, дико и привлекательно. Фотограф прищурился:

— Что это значит?

— Это значит, что очень скоро недостатка не будет ни в том, ни в другом, — объяснила Агата. — И настоящий художник должен сильно постараться, чтобы обратить все это в образы времени. — Женщина помолчала. — Вам доверено написать последнюю главу мира, господин Кук.

— Бывшему наркоману?

— Каждый мир получает того художника, которого заслуживает.

* * *

Анклав: Эдинбург.

Территория: Punkground.

Ночной клуб «Клещи».

Чем выше поднимается человек, тем шире его интересы

Состоявшаяся в «Эдельвейсе» встреча окончательно убедила Моратти в том, что столкновение неизбежно. Мертвый, получивший неожиданную, но оттого еще более весомую поддержку недолюбливающих его верхолазов, пойдет до конца. Правительства не уступят — у них попросту нет иного выбора. Вероятность того, что все закончится уничтожением Станции, повышается процентов до девяноста, а значит, необходимо предпринять все возможные шаги для получения информации о новой энергии, ибо тот, кто ею завладеет, сможет требовать любую награду.

А для того, чтобы нынешние правители мира были более покладистыми, необходимо «взбодрить» человека, доставляющего им самые серьезные проблемы.

Моратти вытащил из ящика стола незарегистрированный коммуникатор и по памяти набрал номер. Ответ на вызов пришел практически сразу:

— Добрый день.

— Вы доставляете все больше и больше хлопот, дружище, — с мягким нажимом произнес Ник.

— Разве не это было нашей целью? — «удивился» Сорок Два.

Видеорежим собеседники не включали, поэтому пророк постарался передать эмоцию голосом.

— Нашей целью был и остается «синдин».

— Мы его получим.

— Когда?

Сорок Два нахмурился — ему категорически не нравился тон, который Моратти начал использовать примерно неделю назад. Тон недовольного начальника.

Тем не менее пророк сдержал рвущийся ответ, ограничившись нейтральным:

— Я уверен, что смогу додавить храмовников.

— Мелкими укусами?

Сорок Два скрипнул зубами.

Некоторое время назад в его распоряжении оказалось пять «Тек-9», пять мини-фабрик по производству «поплавков» — самых мощных процессоров современности, одного из базовых элементов троицы. «Теки» открывали перед движением широчайшие перспективы, однако усилия, которые потребовалось приложить для получения фабрик, разозлили всех верхолазов планеты. «День Сорок Два», когда тритоны, добывая необходимые средства, остановили мировую экономику, привел их в ярость. От Моратти потребовали вывернуться наизнанку, но наглеца ликвидировать, и Сорок Два понимал, что Ник справится. Можно бегать от СБА и китайцев, от ФБР и Европола, но нельзя бегать от всех сразу, особенно когда они, объединившись, получили карт-бланш на самые жесткие меры. Пять «Тек-9» могли поднять волну мирового уровня, но для того, чтобы ее вызвать, требовалось время, и Сорок Два предложил Моратти сделку: он атакует Мутабор, пытаясь выдавить из храмовников секрет «синдина», а Ник не торопится разворачивать настоящую охоту.

Моратти, в свою очередь, рассматривал Сорок Два в качестве прекрасного инструмента для решения грязной тактической задачи по удержанию в узде верхолазов. А поскольку Ник понятия не имел о наличии у Сорок Два «Теков», зато был заинтересован в получении секрета «синдина», они договорились.

Однако пока что сей странный союз не приносил вожделенных плодов. Мутабор реагировал на атаки совсем не так, как ожидалось, точнее, вообще никак не реагировал. Прокатившиеся по всему миру убийства не вызвали ответной волны насилия. Мутабор поддавался и отступал. Отступал и поддавался. Не предлагал переговоры пророку и не обращался к СБА.

Вел себя непонятно.

— Ты должен ударить сильнее, — твердо произнес Моратти. — Ты должен нанести удар по зонам храмовников.

Штурмовать хорошо защищенные территории Мутабор, охрану которых несли знаменитые, наводящие ужас на врагов Милостивого Владыки прятки, — совсем не то же, что устраивать одиночные убийства и погромы разбросанных по городам и Анклавам медицинских офисов. Штурмы будут кровавыми, будут сопровождаться массовыми беспорядками, однако Моратти предложил, а Сорок Два согласился:

— Договорились. — «Синдин» — это ключ к будущему, ключ к могуществу, ради него можно пойти на что угодно. — Я знал, что до этого дойдет, и готовил планы. Недели через две-три мы ударим так, что Мутабор задрожит.