мадере!

С ананасом в желудке! — вот это остро.

Константин Липскеров

(1889–1954)

Владислав ХОДАСЕВИЧ

Дружеская пародия

Всю ночь моя болела поясница.

Под утро стало легче. Нюра мне

Ее растерла мазию. К оконцу

Я примостился. Скучно было. Снег

Все падал, падал. Я сидел, сидел.

Сладчайшая уже меня сонливость

Охватывала. Уж готов был я

Заслышать плеск литейских струй. Как вдруг

Толчок внезапный ощутил в уме я:

Мне вспомнилось, что с вечера прочел я

Статью простую критика. Хвалил он

Сергей Абрамовича. Выйдя из себя,

В себя взглянул я, и увидел, как

Мой желчный раздувается пузырь.

…Так я сидел и мыслил, и тогда-то

Явилась мне та мысль, что и поныне

Питает все творения мои,

А именно: заметив человека,

Что думал мостовую пересечь,

Я прошептал: «О если бы, собака.

Тебя разрезал надвое трамвай!»

В тот день меня прослабило два раза.

Александр Флит

(1892–1954)

Самуил МАРШАК

Мисс Таблистер

Если вас

Заедает

Скука,

Вам поможет

В беде

Наука.

В Токио, в Вене,

В Шанхае,

В Калькутте,

В вагоне,

В загоне,

В купе

И в каюте.

По всем городам

Месье и мадам,

Фрекен и фру

Эту веселую

Знают игру.

В Нью-Йорке, в Алжире,

В Тимбукту, в Каире

Мистер,

Синьор,

Кабальеро,

И сэр,

И гражданин

СССР —

Все повторяют

Короткую весть:

Дважды два,

Говорят,

Четыре,

Дважды три,

Уверяют,

Шесть.

Рим и Полтава,

Тула и Ницца,

Диксон холодный

И жаркий Тифлис —

Все повторяют тебя,

Таблица,

Мисс Таблистер,

Мадам Таблис!

Борис КОРНИЛОВ

Портрет героя

На плечах его — рубашка,

На грудях его — часы.

Промеж ребер бьется фляжка.

Набекрень лежат власы.

Подминает он с разгону

Заливного порося,

Сорок ведер самогону

И в сметане карася.

Рожа скрозь лоснится салом,

Ходит в стужу без пальта,

Может смазать по сусалам,

Дать хорошего «винта».

Ухмыляется погано,

Кроет в бога, в душу, в кровь,

Сорок два при ем нагана

Попадают в глаз и в бровь.

Он заносит ногу вправо —

Море Черное кругом,

В стольный город Балаклаву

Попадает сапогом.

Он заносит влево ногу,

Сам собою голубой, —

Попадает в Кондопогу,

Зачинает мордобой.

В мышцах ходит сила бычья.

Чернозем лежит в зрачках,

Под ногами шкура птичья,

Слава пышет в облаках.

Что ему калач румяный,

Шкура, баба, облака?

Он выводит стих духмяный,

Забубенная строка…

Александр ПРОКОФЬЕВ

288-я песня о Ладоге

Ой, люшеньки, дид-ладо.

Сижочки-невода.

Мы прем до Петрограда,

Малинова вода.

Всадили мы до днища

В империю колун.

Ершей гуляет тыща

Да ладожский валун…

Ходил братеник к Гулю.

Он топал не в бобрах,

Он вылил в Гуле пулю.

Ой, трюли-тара-рах:

Гуляла, ножки гнуты.

По Каспию шпана,

Тальянка — фу ты, ну ты,

Шикарны клапана…

Мы били атамана,

Мы кокали князей,

Мы грохали к Мурману

И жарили язей.

Эх, ершики-плотички.

Всемирная братва!

От ладожской водички —

Елова голова.

Михаил ЗОЩЕНКО

Потерянная старость

Повесть с комментариями

Глава I

Невеселые картинки

До тридцати лет человек прыгает на двух ногах как ни в чем не бывало. Он преспокойно тратит свое драгоценное здоровье, селезенку, там, печенку и разные другие микроорганизмы — я не доктор.

Он тратит и растрачивает эти насущные органы, притаившиеся там и сям в затхлых углах нашей утробы, и не отдает себе отчета в своих мелких и пошлых поступках.

А потом морда у него внезапно тускнеет, нос свисает довольно спелой брюквой вниз, и глаза с грустью и отвращением взирают на бутерброд с голландским сыром или, скажем, с паюсной икрой, и кушать ему не хочется.

Ему не хочется кушать эти примечательные бутерброды, эти роскошные куски нашей вегетарианской жизни. Он спешно выезжает на разные грязи и эссентуки со своей болячкой, чемоданом и клизмой[7].

Глава II

Вечная молодость