Петровны и Абрама Борисовича? Ведь до них, как правило, более жизненно зрелые, физически и духовно очень сильные мужчины не выдерживали психологического давления со стороны вайнштейнов и кричманов. А арестованные ранее Калачев, Вологодин, Бочкарев-Мокин и многие другие «харбинцы», которых обманом, угрозами или пытками заставили оговорить себя, родственников, друзей и знакомых, уже были расстреляны. Что давало им силы бороться до конца, не отступив и не предав никого?

Они переживали еще только утро своей жизни. Все должно было к ним прийти: и творческие высоты, и признание публики. И дети. Все мечты угасли враз, как искорки. Умерли и имена этих талантов, их велели забыть так же, как и миллионы других имен, погубленных огнем политических репрессий.

Мы открыли тогда эти имена, чтобы сказать правду. И эта правда не только в том, что произошло, а и в том, что были люди высокой чести и мужества, которых ничто не сломило. Коллектив Свердловского государственного академического театра музыкальной комедии может гордиться своими коллегами Татьяной Малиновской и Абрамом Субботовским.

Останки Татьяны Петровны и Абрама Борисовича, как и тысяч других уральцев, расстрелянных в городе Свердловске, покоятся между 12-ми километрами нового и старого Московских трактов на территории учебно-спортивной базы «Динамо» и на прилегающей территории.

Вот так, эксгумируя самые отвратительные страницы истории России, сотрудники подразделения КГБ по реабилитации восстанавливали добрые имена невинно погибших, о которых в 90-е годы не помнили даже очень старые сотрудники Свердловского государственного академического театра музыкальной комедии. И нельзя было этого не сделать, глядя в глаза вечно молодым Татьяне Петровне, Абраму Борисовичу и многим, многим другим невиновным людям, которые со старых фотографий смотрели на нас с надеждой. Нельзя оставлять в нашей страшной истории никаких «белых пятен» еще и потому, чтобы никому и никогда неповадно было делать что-либо подобное.

Протокол допроса Боярского в 1954 году. Фото из открытых источников

Мемориал памяти жертв политических репрессий на 12 км. Московского тракта в Екатеринбурге. Фото из открытых источников

Чекисты

Письмо из камеры № 39, посланное из тюрьмы НКВД в Москву

Это архивное уголовное дело свердловскими чекистами было тщательно изучено в ходе работы по реабилитации[20]. Изучено и снова сдано в архив для хранения, так как проходившие по нему бывшие сотрудники Управления НКВД по Свердловской области Авксентий Гайда, Илладжин Хальков и Николай Харин реабилитации не подлежали. Все трое были осуждены по приговору военного трибунала за провокационные методы следствия и насильственные действия над арестованными.

Но в этом деле мое внимание привлекла тогда копия письма, написанного в условиях тюремного заключения бывшими сотрудниками Управления НКВД по Свердловской области Петуховым, Блиновским и Челноковым. Письмо это было нелегально направлено в Москву. В письме-заявлении арестованные незаконно чекисты обращались к Сталину и его ближайшему окружению. Привлекло мое внимание, что, находясь под следствием, оскорбленные чудовищными, необоснованными и стандартными обвинениями в принадлежности к «антисоветской контрреволюционной организации», «немецкой и латвийской разведке», униженные физическими издевательствами, но не сломленные, честные чекисты думали не только о себе.

«Посылая настоящее заявление, – писали они, – мы прежде всего сигнализируем о недопустимых и чуждых советскому строю методах работы, которые стали просачиваться в НКВД…»

Это письмо-заявление – документ пронзительной искренности и веры в высшую справедливость тех, к кому оно обращено. Привожу в книге текст письма в незначительном сокращении, я опустил кровавые страницы пыток, но сохранил главные факты и выводы авторов.

«Членам Политбюро ЦК ВКП(б) т.т. Сталину, Жданову, Молотову, Калинину, Ворошилову, Кагановичу, Ежову

Прокурору Союза ССР тов. Вышинскому

Начальнику управления НКВД по Свердловской области тов. Викторову от бывших сотрудников УНКВД по Свердловской области, содержащихся в тюрьме г. Свердловска

Заявление.

С сентября 1936 года по июнь 1938 года начальником Управления НКВД был Дмитриев Д. М., до этого работавший в Наркомвнуделе (народный комиссариат внутренних дел – прим. автора) Союза помощником начальника экономического отдела. Дмитриев входил в оперативную группу НКВД Союза, выезжавшую в 1934 году в Ленинград для расследования убийства С. М. Кирова, был помощником старшего группы.

Старым работникам НКВД известно, что Дмитриев принадлежал к той касте приближенных, которой окружил себя Ягода[21] и при помощи которой он прикрывал свои преступные дела. Например, бывший начальник 3-го отдела УНКВД Вейзагер однажды так охарактеризовал эти отношения: «Дмитриев – любимец Ягоды».

Несмотря на коренное обновление руководящих кадров НКВД в центре и на местах, Дмитриев в последние два года делает большую служебную и политическую карьеру. Еще Ягодой он назначается начальником Управления по Свердловской области. По службе, вопреки положению о персональных званиях, получает звание комиссара государственной безопасности. Вокруг его имени создается ореол славы.

С начала августа 1938 года из внутренней тюрьмы УНКВД в спецкорпус городской тюрьмы была переброшена (по постановлению коллегии Верховного суда СССР) группа бывших руководящих и оперативных работников УНКВД: М. Плахов – начальник Н.-Тагильского горотдела, капитан гос. безопасн., б. член ВКП(б) с 1918 года, в органах НКВД с 1919-20 гг.; П. Костин – пом. нач. 4-го отделения УНКВД, капитан гос. безопасности, член ВКП(б) и чекист с 1921 года; Г. Файнберг – начальник Кизеловского горотдела, старший лейтенант гос. безопасности, член ВКП(б), в органах с 1920 года; И. Другов – начальник Коми Пермяцкого Окротдела, старший лейтенант гос. безопасности, член ВКП(б), старый чекист; И. Сиротин – начальник отделения УГБ, в момент ареста – зам. нач. ОМЗ УНКВД, член ВКП(б) с 1921 года; Н. Курсевич – пом. нач. отделения УГБ, член ВКП(б). Все они были арестованы Дмитриевым весной 1937 г.

Внутренняя тюрьма НКВД Свердловской области. Фото из открытых источников

Очутившись в городской тюрьме, Плахов, Костин, Файнберг и Сиротин связались с камерой № 39, где сидят тоже сотрудники УНКВД, и сообщили нам о неслыханном произволе, имевшем место в УНКВД в бытность Дмитриева. Из сообщений (записок) Костина и Файнберга видно следующее: оперуполномоченный 3-го отдела УНКВД Гайда при допросе дал им понять, что Дмитриевым был задуман широкий план уничтожения старых чекистских кадров на Урале. Перечень и имена чекистов, сидящих в тюрьме (и освобожденных уже с приездом тов. Викторова[22]), являются реальным подтверждением заявления Гайды.

Осуществление своего плана Дмитриев начал с ареста целой группы руководящих работников обл. аппарата и районов: В. Весновского, А. Казанского, М. Плахова, А. Морякова (который еще в апреле 1937 года на областном чекистском активе в клубе имени Дзержинского выступил с критикой и разоблачением теневых сторон Дмитриева по