Мы уходили от старого маяка все дальше. Его луч освещал волны залива, то исчезая, то снова загораясь. В сравнении с этим сиянием фонарь на церковной башне казался тусклым огоньком, однако и он служил путнику ориентиром среди коварных песков. Со стороны моря горизонт был темным: ни одно судно не стояло на якоре в Бостонских глубинах.

После осмотра места происшествия нам следовало пойти обратно, прямо на маяк, а затем повернуть на сорок пять градусов вправо и подняться по тропе, ведущей к чугунной лестнице. Путь казался нетрудным, хотя ступни все сильнее утопали в песке, сквозь который просачивалась прибывающая вода. В желтом свете своего масляного фонаря я видел, что, стоит мне оторвать ногу от хлюпающей почвы, следы моих туфель тотчас же превращаются в лужицы.

Холмс был настроен весьма решительно.

— Думаю, до арены битвы братьев Кастельно осталось примерно полмили. Я хотел бы найти кратчайший путь от церкви Святого Климента до края наступающей воды.

При этих словах я обратил внимание, что справа от нас в темноте неба и моря невозможно различить ничего, кроме неясно светящейся линии прибоя. Мы молча прошагали еще с четверть часа. Туман принес с собой холод октябрьской ночи. На горизонте, за окраиной деревни, погасли последние лимонные отсветы заката. Над берегом сгустились сумерки, и, в подтверждение рассказа священника, между башней храма Святого Климента и местом, где мы теперь находились, повисла пелена, становившаяся все плотнее.

— Кажется, Холмс, — сказал я с напускной бодростью, — мы поднялись на небольшую возвышенность — почва здесь потверже. На обратном пути будем держаться этой стороны, ориентируясь по сигнальной башне мистера Гилмора, которая будет справа от нас, и тогда вскоре выйдем прямо на свет старого маяка.

— На месте того из братьев, кому довелось выжить, я думал бы так же, — не оборачиваясь, нетерпеливо ответил Холмс.

— Но разве мы не пришли к выводу, что после схватки оба погибли?

— Вовсе нет. Этот вывод необходимо проверить, чем я и намерен заняться.

Между тем меня такое занятие вовсе не привлекало. Уже совсем стемнело, и наша затея нравилась мне все меньше и меньше. На расстоянии каких-нибудь восьми футов я едва различал сухощавую фигуру Холмса, решительно шагавшего впереди, и слабое мерцание его лампы. Словно прочитав мои мысли, он добавил:

— Нам лучше не расходиться. Здесь почва, может быть, и вправду достаточно тверда, но на опасных участках мы должны держаться вместе.

Наконец мы поравнялись с церковной башней. Теперь, когда нас отделяли от нее заливные пески, она казалась очень далекой.

— Нужно следить за тем, чтобы вода не подобралась к нам сзади, — с тайным замиранием сердца произнес я, но Холмс меня не слушал.

— Остановитесь на секунду, — сказал он. — Давайте представим себе тот вечер. Мы братья Кастельно. Допустим, один из нас решил прикончить другого. Убийца мог действовать по заранее продуманному плану. Или же трагедия разыгралась из-за внезапного прилива ярости. Так или иначе, что предпринял бы выживший?

— Вернулся бы на старый маяк! Куда же еще ему было идти?

— Прекрасно, Ватсон. Вы совершили убийство (пусть даже и непредумышленное) и теперь возвращаетесь к месту своего дежурства. Прошу вас, указывайте путь.

Не будучи слишком доволен своей ролью, я все же испытал некоторое облегчение оттого, что мы пойдем назад, прежде чем море разольется еще шире. Хотя мне, солдату, было не привыкать к подобным испытаниям. Все вокруг уже погрузилось во тьму: ни огня на западном горизонте, ни луны на небе. Окна деревенских домов горели не ярче булавочных головок. Рокот разыгравшейся стихии стал гораздо громче, чем в тот момент, когда мы покинули маяк. Вдруг в спину подул резкий северо-восточный ветер. Упало несколько холодных дождевых капель. Стоял сезон штормов, и с приближением ночи непогода давала о себе знать даже после теплого и ясного дня.

Около десятка лет назад я стал военным врачом и, поступив в Нортумберлендский фузилерный полк, отправился в Афганистан. Даже нас, медиков, перед зарубежными походами обучали чтению по карте, обращению с компасом, определению расстояний и ориентированию на местности. Поэтому теперь я мысленно начертил план, в правом верхнем углу которого помещалась церковная башня, а в левом верхнем — располагался старый маяк. Вдоль нижнего края тянулась береговая линия. Холмс и я были в правом нижнем углу и двигались влево.

Мы шли по песчаному гребню дюймов шести высотой, не успевшему пропитаться водой прилива. Я хотел было срезать путь по диагонали и пройти к старому маяку по прямой, но, к счастью, днем оглядел окрестности сверху: кратчайшая дорога завела бы нас в низину, которая теперь, вероятно, уже была затоплена. К тому же там нас могли подстерегать зыбучие пески. Поэтому нам оставалось идти вдоль берега до тех пор, пока мы не окажемся в луче маяка, а затем повернуть направо к лестнице и скрыться от наступающей стихии в каморке братьев Кастельно.

Песок под нашими ногами стал мягче, но мы по-прежнему шагали по небольшому возвышению. Я мысленно вернулся к заданию Холмса. Допустим, я убил собственного брата и бегу с места преступления. Вне всякого сомнения, старый маяк был единственным местом, куда я мог направиться. Предположим, покидая свой пост, я не замышлял убийства. Значит, бегства я также не планировал и теперь вряд ли готов покинуть родные края, не заглянув в свою комнату.

Холмс следовал за мной, ничего не говоря и как будто бы со всем соглашаясь. Огонек фонаря на церкви Святого Климента, видневшийся справа и позади нас, медленно таял вдали. Впереди сиял наш путеводный луч, направленный под углом к морю в сторону, противоположную нам, меж тем как неподалеку от маячной башни начинались топи и зыбучие пески, представлявшие для нас серьезную угрозу. Я заблаговременно обратил на них внимание, и мне казалось, что их легко обогнуть, взяв немного влево: это приближало нас к воде и удлиняло нашу дорогу, зато позволяло выйти на свет маяка по более или менее твердой почве. Опасность минует, как только мы пересечем траекторию луча.

Я уже начинал думать, будто заливные пески не так страшны, как о них говорят, но вдруг сделал неосторожный шаг и моя правая нога до середины голени увязла в леденящей грязи.

— Стойте, Холмс! Стойте!

Огонь маяка был совсем близко, однако случилось то, чего я так боялся, — мы оказались на краю бездонной жижи с маленькими островками мокрой травы. Обилие пресной воды могло свидетельствовать лишь о том, что рядом река, к которой мы вовсе не собирались приближаться. Холмс и я очутились возле нее, не достигнув своей цели. Неужели мы зашли слишком далеко? Как такое могло произойти? Много веков назад те, кто сопровождал обоз с драгоценностями короля Иоанна, поначалу тоже не чаяли беды. Вдруг мы повторили их ошибку? На память пришли книги, которые Холмс привез с собой из Лондона. Средневековые хронисты предупреждали: путников, сбившихся с дороги, ждет гибель в зыбучих песках речной дельты, потеря ориентира — первое предвестие неминуемого конца. Так когда-то и было. По выражению Роджера Вендоверского, земля разверзлась и водный вихрь унес коней и всадников.