— Ну что, продолжим? Может последний раз сыграем по крупному, ставки по сто ливров? Вполне сможете отыграться!

— Я пас, господа — отказался герцог и под его взглядами в отказ пошли его сыновья и их жены. Епископ, сенешаль и камерарий остались за столом.

— Позвольте мне присоединиться! — к нам подошел безвкусно но богато одетый в шелка и бархат господин с рыцарскими шпорами и поясом. Золото и камни так и сверкали на его одежде, пальцах, в ушах, на шее и кинжале. Принц Жан уступил свое место — Садитесь, господин посол!

Матильда, сидевшая рядом со мной, шепнула мне на ухо — Посол Венеции Андреа, приемный сын Морозини, дожа республики. Андреа знаменит своими тратами, проматывает достояние приемного отца.

Посол высыпал из шитого золотом и шелка кошелька, на котором около дерева были вышиты две девушки, перед собой золото, остальные так же достали свои кошели и игра началась. Сражу же нас опять окружили все присутствующие — игра по крупному вызвала нездоровый интерес у придворных.

Сначала я никак не мог определить, какие карты у посла — он надменно улыбался, торжествуя постоянно удваивал и утраивал ставки, но затем я заметил, что при плохих картах он немного прищуривал глаза, а при хорошем раскладе победно оглядывая соперников. После этого я смог и его прижать, и посол сразу заскучал. Я же умело блефовал и иногда пасовал, благодаря чему я все время оказывался в выигрыше или делил его с другими игроками. Наконец банк составил сорок пять тысяч ливров, у меня оставались еще двадцать тысяч. В огромном зале стояла полнейшая тишина, казалось можно было услышать даже пролетающую муху. Соседи тоже закончили играть и присоединились к зрителям нашей игры. я видел, что послу карты не идут и положил десять штук. Все, кроме посла пасанули, а посол поддержал. Я видел, что у него осталось около пяти тысяч ливров. Мне пришли три семерки и я решил поднять еще на десять тысяч. Посол пересчитал свои деньги и оказалось, что он может ответить только четырьмя с половиной тысячами.

— Я хочу в счет недостающей суммы поставить свой коллар! — посол показал на свою массивную золотую цепь, коллар в средние века являлся мужским украшением, символом власти и принадлежности к рыцарскому ордену.

Придворные загомонили, обсуждая предложение венецианца.

Я деланно удивился — Разве в вашей стране так легкомысленно относятся к рыцарскому знаку, господин посол?

Посол разозлился и, кинув взгляд на кучу золота на игральном столе, снял свой кинжал и попросил своего оруженосца принести меч — Предлагаю свою пару индийских клинков! Когда на стол лег узкий булатный меч в таких же, как и и у кинжала, богато усыпанных драгоценными камнями ножнах, рыцари ахнули, разглядывая ставку венецианца. Я тоже был удивлен — и кинжал и меч были созданы одним мастером, другой же изготовил ножны для клинков, не экономя ни золота, ни драгоценностей.

— Я принимаю вашу ставку, господин посол! Открываем карты!

У посла оказались две пары и я невольно повел шеей — я прошел по лезвию, чуть не проиграв все добытое золото. Повезло!

Выигранный кинжал я отправил за свой кожаный пояс, а меч благовейно принял Жан, пустив его по рукам остальных валетов, пускающих слюни на мой выигрыш. Золото Жан убрал в заранее приготовленный замшевую калиту.

Матильда отпила вина и шепнула мужу — Твой спаситель теперь еще и богат!

Альфонс де Пуатье, граф Пуатье и граф Тулузский подхватил меня за плечо и отвел в сторону — Арман, у меня к тебе предложение — у нас с Жанной нет детей, может заберешь отца и переедешь со своим войском ко мне? Никогда не думал, что может быть такой разносторонний ребенок. С тобой говоришь будто со взрослым. Удивительно, но факт. Твой отец получит земли, как минимум равноценные бургундским! Он только поменяет своего господина. Я предоставлю вам лучший замок в моих владениях! Хотите в Пуатье, хотите в Тулузе. На территории города-крепости Каркасон расположен графский замок Комталь, который я хочу подарить тебе, Арман. Такой роскошный красавец!!! Город расположен на правом берегу реки Од. А в одиннадцати лье от замка на берегу Средиземного моря находится портовый горон Нарбон. Земли очень плодородные, Вашему отцу новая барония обязательно понравится.

Я низко поклонился — Спасибо, ваше высочество! Я посоветуюсь с отцом и сразу же извещу вас! Для меня честь служить вам, принцу королевской крови!

Я отправился в нашу залу, но меня остановил паж графа Рено и отвел в его покои. Граф встретил меня у входа и проводил внутрь, усадив на кушетку — Арман, чем я могу отблагодарить за свое спасение? Не стесняйтесь, наверняка, разбогатев, вы в чем-нибудь да нуждаетесь?

— Господин граф, будьте моим покровителем и мне вполне этого будет достаточно — хитро улыбнувшись, я своими словами развеселил графа и тот погрозил мне пальцем — Маленький хитрец! Хорошо, я, граф де Форе беру тебя под свое покровительство! Ты можешь в любой момент обратиться ко мне за помощью! Надеюсь завтра мы сможем поиграть в шахматы?

— Боюсь, герцога не обрадует столь длительное гостеприимство — я же разорю всех его вассалов и слуг!

— На этот счет нечего беспокоиться, герцог любит удачливых. Когда вы все-таки покинете Дижон, вы оставите нам хотя бы одну колоду ваших карт?

— Обязательно, пусть это будет подарком господину герцогу.

— Отдыхай, Арман, завтра мы покажем наш Дижон.

Глава 10

Следующим утром умывшись и перекусив, я в сопровождении валетов с графами Рено и Альфонсом верхом отправился посмотреть на Дижон. Своим политическим значением в Средние века Дижон обязан решению герцога Роберта I перенести сюда столицу всей Бургундии. дижон был окружен крепостной стеной с двенадцатью воротами. Над городом возвышается готический главный собор, возведенный в начале Тринадцатого века. На углу собора находится скульптура совы, которая является символом города.

На улицах Дижона, как впрочем и в Париже, улицы были полны нечистот, небольшой скверик вонял по страшному — придворные не стесняясь здесь справляли свою нужду. С тех пор, как король Франции Филипп-Август в двенадцатом веке упал в обморок от невыносимой вони, поднявшейся от проезжавшей мимо дворца телеги, взрыхлившей наслоения уличных нечистот, с антисанитарией в Париже ничего не менялось вплоть до середины девятнадцатого века. Как правило, большинство простолюдинов в те времена справляли естественные потребности