Все собрались на кухне: Билл Уаггетт, Грэн и Джейни, у которой был выходной; Коллум и Кэтлин Лири, на этот раз с ними был их сын Пат; Пэдди Коннор, Рут, Джимми и Лиззи.

Глядя на молодого Пата Лири, Лиззи сказала:

— Давай поговорим серьезно, парень. Сейчас воскресенье, три часа дня, а он ушел из дома вчера около шести вечера. Скажи, разве можно столько времени играть в карты?

— Такое бывает, Лиззи, бывает. Я слышал, что играют сутки напролет. Выигрывают и проигрывают, снова выигрывают и снова проигрывают.

— Но он никогда не пропадал так надолго, с ним что-то случилось.

Никто Лиззи не возразил, но все повернулись и посмотрели на Джейни, которая, сжимая пальцами нижнюю губу, промолвила:

— Надо заявить в полицию.

— А что мы там скажем? — тихо спросил Пэдди Коннор. — Что мой сын ушел вчера вечером играть в карты и до сих пор не вернулся? Они скажут: хорошо, мы найдем его и упрячем за решетку. И спросят, где он играет. А я этого не знаю.

Грэн Уаггетт, единственная из присутствующих, которая сидела, повернулась на стуле и обвела всех взглядом.

— Если хотите моего совета, то перестаньте дергаться. Пат говорит, что Рори играет в карты. Он же помешан на игре. Некоторым игра будоражит кровь. Одни мужики пьют, другие шляются по бабам…

— Грэн!

Старуха бросила взгляд на Джейни.

— Да, шляются по бабам, и, по мне, лучше уж бабник, чем игрок, потому что с бабником ты уверена, что у тебя будет крыша над головой, а игрок может все проиграть. В дом в Ньюкасле, в котором я служила, приходил один джентльмен. Настоящий джентльмен: экипаж, красавица жена, особняк. И вот в один день он лишился всего. Говорю тебе, девочка, — Грэн выставила указательный палец в направлении Джейни, — надо пресекать это с самого начала, иначе, как я сказала, можешь остаться без крыши…

— Помолчи, мама.

Грэн повернулась к сыну.

— Не затыкай мне рот.

— Прошу вас, помолчите все, — вмешалась в разговор Рут. — Я думаю, кто-то должен пойти в больницу, в новую больницу. Если бы с Рори что-то случилось, его бы привезли туда.

— Мы будем выглядеть дураками, если станем расспрашивать.

Рут сердито взглянула на мужа:

— А мне наплевать на это, я пойду.

— Нет, мама, — возразил Джимми, до этого не раскрывавший рта. — Я пойду. Только переоденусь и пойду.

Когда Джимми ушел наверх, Коллум Лири сказал:

— Плохо, что Рори не сказал, куда идет. Но с другой стороны, может, это и правильно. Если идешь играть в серьезное место, нужно соблюдать осторожность. Полиции только дай какую-нибудь ниточку, она тут же ухватится за нее, как бульдог.

В своей комнате Джимми подошел к шкафу, достал из него воскресные брюки и пальто, но не стал сразу надевать их. Он прижал ладони к груди, закрыл глаза и пробормотал:

— Боже милостивый, не допусти, чтобы что-то случилось с Рори. Прошу тебя, не допусти…

Когда Джимми спустился вниз, к нему подошла Джейни.

— Я пойду с тобой, — предложила она.

Джимми покачал головой.

— Нет-нет, лучше я пойду один. Понимаешь, если его нет в больнице, я пойду на набережную, похожу там, поспрашиваю.

— Будь осторожен, — напутствовала его Лиззи.

Джимми повернулся к ней и кивнул.

— Да, буду.

Рут проводила сына до двери.

— Не задерживайся допоздна, Джимми.

— Хорошо, мама.

Большую часть пути до Шилдса Джимми проделал бегом, он так запыхался, что не обратил внимания на то, что кто-то крикнул ему:

— Эй, кривоногий! Кривоногий!

Когда-то это прозвище обижало Джимми, но теперь он даже привык к нему. И вообще, ничто сейчас не могло расстроить его, кроме несчастья с Рори. А если с Рори случилось что-то серьезное, он решил, что убьет себя. Ведь это он во всем виноват, если бы он не приставал к Рори с этой верфью, тот не пошел бы играть… хотя нет, все равно бы пошел, Рори не мог без игры. Но, во всяком случае, не пошел бы в новое место, где играли по-крупному и куда Рори ходил несколько суббот подряд. Рори молчал про это новое место, как-то раз Джимми спросил его об этом, но Рори отшутился:

— Не задавай вопросов и тогда не услышишь в ответ неправды.

Санитар в больнице сообщил:

— Нет, парень, никого по фамилии Коннор не поступало. В воскресенье вообще никого не привозят, кроме тех, с кем произошел несчастный случай.

— С ним вполне мог произойти несчастный случай.

— Но Конноров у нас нет, ни мистера, ни миссис.

— Да, понимаю… спасибо. — Джимми и сам не понимал, какое чувство он сейчас испытывает: разочарование или облегчение.

Он уже удалялся от больницы по гравиевой дорожке, когда санитар окликнул его:

— Эй, тут есть один парень, но, надеюсь, это не тот, кого ты ищешь. Его привезли перед обедом, но о нем ничего неизвестно, мы даже имени его не знаем. Его нашли на берегу реки, но он не моряк, одежда у него приличная. Боюсь, не выживет, бедняга.

Джимми медленно вернулся к санитару:

— А как он выглядит?

— Ох, парень, да его и родная мать не узнала бы, никогда не видел, чтобы человека так избивали.

— А волосы у него темные, густые, кудрявые?..

— Какого они у него были цвета, я сказать не могу, сегодня они темно-красные от запекшейся крови.

Джимми стоял и смотрел на санитара, слегка приоткрыв рот. Затем закрыл рот и выдавил сквозь плотно сжатые губы:

— А я могу… могу взглянуть… на этого парня?

— Ну ладно, я спрошу у сестры. Пойдем со мной.

В вестибюле санитар указал Джимми на полированную деревянную скамью.

— Посиди тут.

Джимми с удовольствием сел, потому что у него подкашивались ноги. Он ощущал слабость, головокружение и страх, сильный страх.

Вернувшийся санитар положил ему ладонь на плечо:

— Иди вон туда, парень, в конце коридора повернешь налево и увидишь сестру.

Сестра оказалась высокой и худой, фигурой она напомнила Джимми Джона Джорджа. Он был вынужден вскинуть голову, чтобы посмотреть на нее.

— Ты ищешь своего брата? — спросила сестра.

— Да, мисс.

— Сколько ему лет?

— Двадцать три, в следующем месяце будет двадцать четыре.

— Здесь есть один парень, он в очень плохом состоянии, его зверски избили. Но… ты, наверное, сможешь узнать его, если это твой брат.