– Честно говоря, не понимаю.

– Не понимаешь? Так постарайся! Постарайся, прошу тебя. Два года назад я была дурой. Вот – говорю это сама. Если бы знать, что этот вопрос с Даблдеями не будет рассматриваться в суде… Знаешь, я не могу жить без денег – бессмысленно делать вид, будто это не так. В этом отношении я всегда была совершенно честной, правда?

– Совершенно.

– Я не могу жить без денег и не могу жить без людей. Мне нужно вернуться в город.

Энтони серьезно заговорил:

– Лоис, по-моему, ты ведешь себя глупо. Чего ради ты устраивала все эти перемены, если не собираешься жить здесь? Освобождаешь комнаты в доме, нанимаешь новый штат прислуги. Собираешься принимать гостей, приглашать людей сюда. Джимми не станет тебе препятствовать – он любит большое общество.

Она рассмеялась:

– Нет, препятствовать мне Джимми не станет.

Энтони не ожидал ее смеха, но невольно тоже засмеялся.

– Хорошо, тогда чего ты хочешь?

Лоис повернула голову и, улыбаясь, посмотрела мимо него.

– Скажу. Или, может, сам догадаешься. А когда я чего-то хочу, то обычно добиваюсь этого.

– Вот как?

Их взгляды встретились. Ее глаза искрились. Ток снова стал опасным. Она опять засмеялась:

– Я сниму квартиру в городе. Ты станешь навещать меня там, так ведь? По выходным можно будет устраивать здесь вечеринки, чтобы заставлять слуг пошевеливаться и давать деревне пищу для сплетен.

– Звучит замечательно. А теперь, может, вернемся в дом?

– И присоединимся к поющим? – Лоис понизила голос. – Боишься оставаться со мной наедине, дорогой?

Энтони нахмурился:

– Послушай, Лоис…

– Что, святой Антоний?

Его взгляд из-под нахмуренных бровей стал холодным.

– Надеюсь, ты понимаешь, что за игру ведешь.

– А ты?

– О, конечно. Ты поссорилась с Джимми и хочешь вызвать у него раздражение, флиртуя со мной. Говорю совершенно серьезно и откровенно, что у тебя ничего не выйдет и тебе следует быть осторожнее. Я не позволю использовать себя для того, чтобы раздражать Джимми!

Лоис посмотрела на него с соблазнительной улыбкой.

– Из тебя вышел бы очень симпатичный священник. Не подумывал о том, чтобы принять духовный сан?

– Лоис, послушай! Ты скучаешь. Ты сердита на Джимми…

– А ты кружишь мне голову. Продолжай, дорогой! Это так волнующе!

– Да, продолжаю. Я сказал, что тебе следует быть осторожнее, прислушайся же к моему совету. Я уже видел Джимми в раздражении – не часто, раза три-четыре. Так вот, тут неизвестно, чего от него можно ждать. Как-то он не поладил с отцом – мне об этом рассказывала Марсия, – тогда ему было около двадцати. Так он ушел из дома и пропал. Около года не знали, жив он или нет. Потом он вернулся – с самым приветливым видом, как ни в чем не бывало. Однако никогда не рассказывал, где был и что делал. Это Джимми в совершенно ином свете, правда?

– О да, очень интригующе. Хочешь предупредить меня, что Джимми исчезнет из моей жизни, если я погуляю с тобой полчаса в саду при дневном свете? Знаешь, кажется, я смогу это пережить.

Энтони посмотрел на нее с мрачной суровостью.

– Я пытаюсь тебя предостеречь. Ты постоянно добиваешься, чего хочешь. Уезжают девочки, уезжает Минни. Все мы разъедемся по своим делам, и дом станет всецело твоим. Ладно – ты этого хочешь. Но Джимми это не нравится. Он семейный человек и не видит никаких причин, мешающих семье по-прежнему вести родовую жизнь в Леттер-Энде. Это вовсе не современно – родственники так больше не живут. Так вот, обходись с ним помягче, пока все меняешь. Большинство людей не любит перемены. Джимми ненавидит их. Он вознес тебя на высоченный пьедестал. Сейчас не время его раскачивать: падать будет очень далеко.

Энтони было безразлично, разозлится Лоис или нет. Она не выказывала гнева, но стояла там, подняв лицо к его лицу и неотрывно глядя на него веселыми глазами.

– Ты говоришь, я добиваюсь, чего хочу. Я сказала тебе, что обычно так и бывает.

– Избавляешься от нас, так?

– Думаешь, я хочу избавиться от тебя?

На последнем слове было сделано отчетливое ударение. Лоис шагнула вперед и оказалась очень близко к нему. Не настолько, чтобы коснуться, но создалось ощущение касания – очень беспокойное ощущение.

Энтони часто бывал рад видеть Джулию, но больше всего обрадовался в эту минуту, когда она появилась из-за угла тисовой изгороди примерно в десяти футах. Джулия подошла к ним и твердо произнесла:

– Джимми хочет поиграть в бридж. Пойдете в дом, чтобы нас стало четверо?

Игра в бридж не была увлекательной, но, по крайней мере, давала возможность не общаться с глазу на глаз. Джимми был слегка пьян, обидчив – возникшая у него подозрительность уже исчезла, но оставался во всех отношениях собственной противоположностью. У него имелись великолепные карты, и он играл ими с чрезмерным пренебрежением ко всему, кроме сиюминутной прихоти. У Джулии, его партнерши, вид был отсутствующий. Выражение лица казалось замкнутым. С начала до конца она не произнесла без необходимости ни единого слова. Лоис выглядела просто скучающей. Если она ничего не говорила, было ясно, что это не стоило труда. Нет, игра была не увлекательной, но гораздо предпочтительнее уединения с Лоис.

– Боюсь, завтра мне придется уехать чуть свет, – обратился Энтони к кузену. – Мне нужно успеть на встречу с одним человеком. В Лондоне он будет проездом – едет на юг из Шотландии. Мне важно встретиться с ним. Думаю, лучше всего подойти к нему во время завтрака. Свободного времени у него будет мало.

Джимми хмыкнул:

– Как-то неожиданно, а?

– Не сказал бы. Неожиданным был мой приезд. Пришлось рассчитывать время, так как ты хотел увидеться со мной по делу.

Лоис подняла брови:

– По делу?

– По моему делу, – ответил Джимми Леттер.

Джулия внезапно устремила взгляд на Энтони. Ее сонное лицо оживилось. Она ничего не сказала, почти сразу же взяла карты и принялась сдавать.

Лоис засмеялась:

– Надеюсь, ты не ожидаешь, что кто-то из нас встанет проводить тебя?

В половине одиннадцатого все пожелали друг другу доброй ночи.

Энтони поднялся в комнату, которую занимал с десяти лет. Она находилась на втором этаже, но отличалась от остальных спален тем, что там имелась дверь на черную лестницу. Лестница круто спускалась от площадки, по ее левую сторону располагалась маленькая швейная мастерская, где работала служанка Марсии Уэйн в те дни, когда служанки шили для хозяев, а по правую – комната, которую до сих пор называли «комнатой Энтони». Там же находилась и ванная.