Наружное

В войну фронтовые письма складывались треугольниками и шли без конвертов и марок, в том числе и для удобства просматривания цензурой.

Звезда полей, звезда полей над отчим домом

И матери моей печальная рука…

Белогвардейская песня.

Автор неизвестен.*

В доме банкира Хаджибека Мария чувствовала себя вольготно. Ни сам Хаджибек, ни его милые жены Хадижа и Фатима никак не стесняли и не раздражали ее. Хотя они были из разных слоев общества и даже из разных племен, их счастливо объединяло то, что доктор Франсуа называл арабским словом "шараф", вмещающим целый ряд понятий: честь, достоинство, благородство, тактичность, сдержанность. Как сказал в пору проживания Машеньки во дворце генерал-губернатора доктор Франсуа:

* В дальнейшем эти строки были использованы как цитаты в стихах русских поэтов Владимира Соколова и Николая Рубцова.

«Звезда полей,

Звезда полей над отчим домом

И матери моей

Печальная рука…» -

Осколок песни той

Вчера над тихим Доном

Из чуждых уст

Настиг меня издалека.

Владимир Соколов. 1963 г.

Звезда полей во мгле заледенелой,

Остановившись, смотрит в полынью.

Уж на часах двенадцать прозвенело,

И сон окутал родину мою…

Николай Рубцов. 1964 г.

Увы, безвестных талантов у нас в России, наверное, не меньше, чем непогребенных солдат.

- Вы с детства знаете это слово, мадемуазель Мари. Во французский и в русский язык оно вошло как "шарф". Да, да, тот самый, что носят на шее. Возможно, имели в виду, что он прикрывает душу. Но это моя версия, я на ней не настаиваю.

У милого доктора Франсуа насчет всякого слова в любом из известных ему языков была своя версия, и от этого восприятие мира становилось завидно широким, красочным и всегда осмысленным самым неожиданным образом - приоткрывающим суть многих слов, их сердцевину.

Машенька поняла это очень скоро и однажды так ему и сказала:

- Я завидую вам, доктор Франсуа! Только с вами я поняла, сколько разнообразия вносит в жизнь знание языков, как радует ум и душу! Вы самый богатый из всех моих бывших и нынешних знакомых!

- Спасибо, мадемуазель Мари, - отвечал он ей по-русски. И, чтобы поточнее сформулировать свою мысль, тут же перешел на французский: - Спасибо, но это не совсем так. Я знавал полиглотов, которые были весьма пустыми людьми. Сумма знаний не дает ни таланта, ни ума, ни интуиции. А это три кита, на которых стоит все подлинное и в науке, и в литературе, и в искусстве. Вы, наверное, скажете, что я упустил работоспособность? Конечно, без работоспособности ничего не получится, но она одна также ничего не определяет. Как отметил кто-то из умных людей, я точно не помню:

"Искусству всегда угрожали два чудовища - художник, не ставший мастером, и мастер, не являющийся художником".* Точно сказано. К сожалению, в мире слишком много мэтров, которые сделали себя из ничего, - только железный характер, только воля, работоспособность, ловкость натуры, хитрость, нахрап, тщеславие, чувство цели и никакого таланта, в лучшем случае - способности.

* Имеется в виду польский писатель Болеслав Прус (1847-1912; настоящее имя и фамилия - Александр Гловацкий) - автор известных романов "Фараон" и "Кукла".

С годами Машенька все чаще убеждалась в правоте доктора Франсуа. Где он сейчас, милый, добрый Франсуа? А что с Клодин? Сильно ли постарела Николь? Жив ли еще старый мавр-басонщик, что расшил серебром по фиолетовому бархату седло для ее конька Фридриха?

С тех пор как Хадижа обмолвилась о возвращении в Бизерту прежнего генерал-губернатора, все эти вопросы так и вертелись в голове Марии. Несколько дней она откладывала поездку, хотя сразу было понятно: нужно ехать к Николь, а там - будь что будет…

Она помнила, что Николь - ранняя пташка и застать ее дома можно только сразу после завтрака. Иначе ищи-свищи - у нее ведь сто дорог с ее постоянными затеями, и она все время куда-то спешит: то в город, то в море, то на развалины Карфагена, то в гарнизон, то в Тунис по магазинам, то с визитами к местным царькам, - не уследишь и не предугадаешь. Накануне вечером Мария попросила у господина Хаджибека белый кабриолет "Рено", на котором ездили в тот день, когда она купила линкор "Генерал Алексеев", сказала, что хочет "проскочить в Бизерту, взглянуть на свой корабль".

- С водителем? - спросил господин Хаджибек.

- Нет. Я люблю ездить одна, вы это прекрасно знаете.

- Как вам будет угодно, мадемуазель Мари. По вашему лицу я вижу, что вы придумали что-то очень интересное.

- И на всякий случай решили отправить со мной соглядатая? - дерзко глядя в маленькие карие глазки господина Хаджибека, спросила Мария. Она уже давно усвоила такую манеру общения с ним - без обиняков, прямо в лоб легко и непринужденно. И господину Хаджибеку это очень нравилось, он и сам взбадривался в пикировках с красивой женщиной и чувствовал себя молодым и скорым на слово мужчиной.

Вот и сейчас он отвечал ей весело и, как ему казалось, ловко:

- Даже десять наблюдателей не способны уследить за вами! Не скрывайте, вы затеваете что-то сногсшибательное?

- Пока еще нет, - загадочно улыбнулась Мария. Она хотела, чтобы он не поверил ей, и он не поверил. Она знала по опыту: хочешь, чтобы тебе не поверили, - скажи чистую правду, только улыбнись при этом. К сожалению, она еще ничего не придумала с кораблем, а надо бы… Скоро платить за его стоянку в бухте Каруба, теперь это ее забота. И разрешить дело Мария надеялась, конечно же, через Николь, она чувствовала, что именно во дворце генерал-губернатора Бизерты должен начаться новый круг ее восхождения на вершину делового успеха. А господину Хаджибеку до поры до времени не следует знать о ее связях. Да и сохранились ли эти связи? Вот вопрос вопросов… А вдруг ей дадут от ворот поворот?

А вдруг Николь не простит ее? Что тогда?.. Тогда придется ехать в Париж, искать аудиенции у маршала Петена: "Пароль: Бизерта. Отзыв: Мари!" Только так, другого пути нет, иначе не продать ей вовек орудия с линкора. А у нее насчет орудий есть идея, хотя и дикая на взгляд несведущего человека… Банкир Жак понял бы ее с полуслова и одобрил, дядя Паша бы понял, но "иных уж нет, а те далече…" В военном министерстве наверняка есть человек, способный и понять, и решить. Но как до него добраться?

Мария заставила себя лечь пораньше и выкинуть из головы все страхи и сомнения. Ей нужно было как следует выспаться, чтобы выглядеть свежо, а значит, уверенно. Она не знала советского лагерного афоризма "Не верь, не бойся, не проси", но, как игрок по натуре и образу жизни, понимала, что голову надо держать высоко и ни в чем не выказывать своей заинтересованности. За годы мытарств и борьбы на выживание она научилась управлять и телом, и духом, так что бессонницей в эту ночь не мучилась.