– А времени до темноты почти что нет, – констатирую очевидное.

Взгляд цепляется за поворот дороги, обходящей холм, на котором засели командиры. Похоже, до «чугунки» именно здесь и проходила весьма важная для местных дорога, но технический прогресс «убил» её. Нет, тракт не зарос, но прежнего значения уже не имел. А вот если на сопочке поставить парочку хороших блокгаузов с надёжным гарнизоном… тут открываются совсем иные перспективы. Только не в нашу пользу, потому и стремимся выбить китайцев с неё.

– Пожрать бы, – закидываю удочку в надежде «укусить» сухпай.

– Успеешь, день только начался, – флегматично ответил башнёр.

– Ну да, – делано вздохнул Костя, но разговор о жратве не поддержал.

– Тихо… – Неугомонный Тельцов явно не может сидеть молча. – И погодка как на заказ.

– Какой к хренам заказ! Холодно, – не выдерживаю я. Холодина, зуб на зуб не попадает, а ему хорошо! И вообще уже до ветру охота. – Ребят, я уже не могу…

– Приспичило? – понимающе кивнул башнёр. – Давай оправляйся быстрее.

– Не, Лёх, ты не прав, зато подсохло. И главное – ночь тогда лунная должна быть, а значит, светло будет, – возразил Костя, едва я забрался обратно в броневик.

– Тихо вы, балаболки. За версту слышно, – одёрнул нас Шейко. – Вон командир идёт.

Мы обиженно замолчали. А ведь прав Костя, – пришло мне на ум. Наша машина под четыре тонны весит, и если засядем в какой-нибудь яме, то всем кисло придётся.

– Как настроение? – поинтересовался залезший взводный.

– Нормально, товарищ командир, – ответил за всех Шейко.

– Это хорошо. Не вешать носы.

Внезапно на вершине сопки раздались выстрелы, а затем сразу началась заполошная стрельба.

– Заводи! – скомандовал Сарнов.

Эх, тудыть твою качель! Вылетев из машины, я начал ожесточённо крутить кривой стартер. Рядом суетятся другие водилы. Двигатель заурчал и схватился. Зажигаю карбидные фонари, отчаянно матерясь при этом (хоть они и демаскируют, но без света идти… запросто засядешь сослепу). Вот теперь порядок. Заскочил обратно и уставился на командира.

– Вперёд. – Скорее прочитал по губам, чем услышал. Не закрывая смотрового люка, я, разогнав броневик почти под двадцать километров, помчал к сопке. Тут участок хороший, можно проскочить с ветерком, а вот потом потихоньку, не торопясь, ползти придётся. Потряхивало, тусклый свет фар метался в разные стороны, лишь немного освещал «дорогу». Хорошо хоть, днём была возможность нормально осмотреться. Да, все сознательно нарушали устав и наставления, двигаясь, словно на марше, вот только выбора не было. Чем быстрее взвод приблизится к врагу, тем для нас безопаснее, стрелять по нам значит в своих попасть.

Взрыв явно тяжёлого снаряда резанул по нервам.

– «Мотовка», – хлопнул меня по шлему Сарнов, явно подбадривая.

Вух! А мне показался не меньше 100 мэмэ. Явно на тех, кто сидел в окопах, вышестоящим командирам белокитайцев было наплевать.

– Не стой, вперёд, обходи! – крикнул взводный. – И так вступили в бой с опозданием! Давай, жми!

Наверное, пограничникам не удалось вывести из строя связь, а может, услышав стрельбу на той стороне, стали бить по «квадратам». Спустя минут пятнадцать, под матюки, когда особо вредная кочка тряхнула броневик, мы достигли подножия. Проехав мимо, я скинул скорость до десяти, сейчас гонка была уже вредна.

– Гаси фары! – приказал Сарнов. – Тельцов, принимай управление.

Вновь вылететь мелким бесом, потушить «совиные глаза», и обратно внутрь. Всё это я проделал на одном дыхании, умудрившись ни за что не зацепиться и не набить себе шишек. Теперь от Кости зависит, как всё дальше сложится. Бэашка неторопливо поползла вперёд. Мне даже в смотровые щели было видно, что наша пехота ломит противника. По вспышкам можно было понять, что бой перекинулся уже и во вторую траншею. Бухнуло орудие, и по броневику расползся запах сгоревшего пороха. Зазвенела отброшенная гильза, всё ещё курившаяся дымком.

– Куда бьёшь?! Не видно ни хрена! – проорал Сарнов.

– Не, там, похоже, китайцы отступать удумали, – ответил Шейко.

– Не отвлекайся, наблюдай за границей! – приказал взводный. – Мельников, не спи! Смотри в оба!

– Да, тащ командир!

А, чёрт, да что увидишь в эти щели. По броне словно несколько раз ударили молотком.

– Мать!..! – Чёрт, ну где же они?

– Откуда стреляют?! – проорал взводный.

– Вон, похоже, оттуда, – донёсся голос башнёра.

– Б… Говори нормально, – спустил на него полкана Сарнов.

– С границы, похоже… – раздражённо ответил тот.

– Вон, вон они! – оборвал спор крик Тельцова.

И, не дожидаясь приказа, Костя довернул и остановился на ровном участке.

– А, твою мать, ни хрена ж не вижу! – И Сарнов открыл дверцу. Порыв ветра мигом выдул гарь от движка и сгоревшего пороха. – О, левее бери, Стёпа! – крикнул он во всю глотку.

– Командир, закрой ты эту… а то влетит…! – заорал я, не выбирая выражений.

По броне со стороны Тельцова опять застучали «молотки». В ответ дважды рявкнула пушка, затыкая ретивых стрелков. Может, на полигоне в спокойной обстановке взрыв начинённого чёрным порохом снарядика выглядит смешным, но сейчас просвистевший рядом кусок металла заставляет съёживаться.

– Есть! – перекрыл грохот вопль Шейко. – Готов пулемет!

– Бегут, бегут… мать…! – восторженно ревел Тельцов.

– Костя, Лёшка берёт управление. Понял? – Взводный, повернувшись к Косте, тряс его за плечо.

– Понял.

– Лёх, давай! – донёсся сквозь грохот пулемёта его голос.

– Есть, держись!

Заложив довольно лихой разворот, я притопил педаль газа. Двигатель взвыл, и броневик стал быстро догонять бегущих китайцев.

– Бей их! – ударил по ушам вопль Сарнова.

Нет ничего более увлекательного, чем преследование бегущего противника. Адреналин буквально затопил меня. Раз – и от удара многотонной машины фигурка человека отлетает в сторону, два – и бронированный нос подминает под себя ещё одного невезучего беглеца. Всё это я воспринимаю отстранённо, во мне бушует огонь, хочется вновь ощутить это пьянящее чувство. Скинуть скорость, притормозить.

– Ааа! Молодец!..! – Вопли Шейко и Сарнова сливаются в один.

И очередь из пулемёта, полосующая группу белокитайцев. И те, словно снопы, падают на землю.

– Левее давай! – достигает сознания крик взводного. Удары пуль уже не воспринимаются так остро, как в начале боя, когда каждый ожидал, что вот-вот – и не выдержит броня. Одна из фигурок остановилась, вскинула винтовку и тут же переломилась, упав на землю.