— И что?

— В момент своей физической смерти каждый из вас вернётся к исходному положению — ночь с третьего на четвёртое сентября 1988 года. Нет, не так… Надо выручать девушку. Вы вернётесь второго числа днём, пока не успели наделать глупостей. Дарю вам эти дополнительные сутки и память о них.

— В любой момент можно умереть и вернуться?

— Да, можете пустить себе пулю в лоб, отравиться или удавиться — это на ваш вкус.

— А как же…

— Бог? Его там нет. Это же что-то вроде компьютерной игры. Каждый из вас сам себе бог. Я — разработчик программы. Большая игра. И она называется… «Моя судьба». Или «Мой рок». Вот, это лучше, круто получилось. «Мой рок». Рок!..

Я посмотрел на гуманоида внимательно. Он выпивал одно за другим сырые яйца; кажется, это последнее, что было в холодильнике. Пора выставить его за дверь и снова лечь спать. Кого только не притащишь к себе в дом по пьянке. Но я почему-то этого не сделал и вместо этого продолжал задавать идиотские вопросы.

— Что же останется здесь, вместо меня, если я проглочу вашу таблетку?

— Глупейший вопрос.

— Мёртвое тело?

— Зачем так мрачно! Без вас тут не пройдёт одной секунды, без вас, что называется, не начнут. Даже наоборот: я ведь обещал вернуть вас во вчерашний день. Вы забыли? Это мой маленький бонус.

— Скажите… вот это всё… что вы говорите — это известно моим товарищам?

— Они слышат всё, о чём мы говорим.

— И они это сделают?

— Не знаю.

Стрелки часов приближались к двенадцати, нужно было решаться. Я опять верил всему, что говорит Иванов.

— В таблетке яд?

— Нет.

— Что нас ожидает?

— Не знаю, честное слово.

— Почему таблетка?

— Таблетка ни при чём.

Высосав последнее яйцо, Иванов уполз в холодильник, сунул в рот закатившуюся в угол сморщенную сливу, убедился, что больше ничего нет, поднялся, отряхнул форму железнодорожника и сказал:

— Ну, мне пора.

Я запаниковал: в эти секунды решалось слишком многое.

— Погодите, но как вы это сделаете?!

— Объяснять не имеет смысла. Считай, что всё происходит на уровне ощущений.

— Но тогда так же…

Иванов сделал ободряющий жест и шагнул в запертую дверь. Часы показывали без двух минут полночь.

Таблетка лежала на столе, отдельно от скорлупы, очистков и огрызков, оставленных гуманоидом. Похоже, что на записку не остаётся времени. Почему-то я схватил тряпку и смахнул мусор со стола в кусок газеты. Свернул, скомкал, направился к двери, развернулся, шагнул к окну, бросил в форточку. Опомнился, включил радио.

«…сокращения поставок зерновых в СССР и Китай. В Португалии продолжаются переговоры…»

Оставалось меньше минуты. Я налил в чашку воды и взял со стола таблетку. Она была большая и тяжёлая. Как же её проглотить? С боем часов нужно успеть разгрызть и запить.

«И о погоде. В центрально-чернозёмных областях…»

Я приготовился. Интересно, какого она вкуса?

«…С началом шестого сигнала…»

С первым сигналом я сунул таблетку в рот и сделал резкое движение челюстями. Таблетка послушно рассыпалась и сразу растаяла во рту, оставив лёгкий кисловатый привкус. С шестым сигналом я выпил из чашки воду. Мне стало легко и приятно. Я полетел в ту самую пресловутую трубу, в конце которой умирающие будто бы видят яркий свет. Но полёт затормозился, и я, словно на тонкой резинке, полетел обратно. Мной овладело разочарование, даже испуг, но сразу захотелось спать, сознание затуманилось, глаза закрылись.

Вера

Наплакавшись вволю, Вера подумала, что надо всё хорошенько подготовить, а потом, пожалуй, принять ванну. Её беспокоило даже то, как будет выглядеть покойница.

Она вынула из сумки пакет и разложила на столе всё необходимое. Сначала обычные пять кубиков внутривенно, немного погодя — ещё двадцать, выпаренных до десяти, — внутримышечно. Когда все двадцать пять попадут в кровь, она умрёт. Сначала она отключится, поэтому всё будет легко и не больно.

Надо оставить записку, хотя бы бабушке. На родителей наплевать — так же как им на неё.

Вера села за стол и набросала несколько строк.

«Бабуля, прости меня. Умираю здесь, потому что другого дома у меня нет. Не переживай, это легче, чем ты думаешь. Это лучшее, что можно теперь сделать, Бог простит. До встречи, твоя Вера».

Достав из шкафа чистый халат и чистое полотенце, она отправилась в ванную. Потом легла на кровать и стала смотреть на часы. В кулаке она сжимала таблетку — как утопающий соломинку…

Внезапно загорелся экран телевизора. Чёрно-белый «Рекорд» засветился отчётливыми красками, и Вера увидела гуманоида, жующего гигантский бутерброд и одновременно говорившего.

Так же внезапно её окатила радость: она не умрёт. Она вернётся в прошлое и начнёт жизнь сначала. Как глупо! Вера поднесла таблетку к губам и поцеловала.

«…Слушай внимательно, — в телевизоре появился звук. — Ровно в полночь, с боем часов…»

Вера жадно внимала происходящему, её сердце радостно билось в груди. Иванов на экране постоянно что-то жрал, а у Карлова был такой глупый вид, что Вера радостно расхохоталась. Потом она с неприязнью оглядела разложенные на столе предметы и подумала, что будет лучше, если наркотиков здесь после неё не останется. Она положила шприц в аптечку рядом с пипетками и прочим барахлом, а раствор упаковала в бумагу, перетянула резинкой и сунула в самую глубину коробки. Если таблетка не сработает, она сделает то, что собиралась.

Решая эти маленькие проблемы, Вера внимательно слушала телевизор, поглядывая на экран.

«…вернуть во вчерашний день. Вы забыли? Это мой маленький бонус».

Порадовал, нечего сказать. Вера затушила сигарету, села на кровать и приготовила таблетку.

Действие близилось к концу. Иванов вышел через дверь, Карлов приготовил воду и застыл, слушая радио.

Вера тоже налила себе воды, поднесла таблетку ко рту и положила на язык.

Котов

…Дима отключил телефон и снова повалился на кровать. Его мутило, глаза слипались. Обдумывание возможностей, которые сулило возвращение в прошлое, укрепило его в решении проглотить таблетку.

Котов завёл будильник на без четверти двенадцать, разделся и лёг спать. Ему начал сниться сон.

…Бьют часы, и он принимает таблетку. В ту же минуту у его окна зависает переливающаяся разноцветными огнями летающая тарелка. Вернее, огромная летающая таблетка.

Но та таблетка, которую он проглотил, оказалась снотворным, и Котов, которому интересно, борясь со сном, щурит глаза, подглядывает.