Она быстро улыбнулась.

– Так вы меня подождете?

Грэм снова поклонился.

– Боюсь, что не могу. Но вам, малышка, я желаю всего самого лучшего.

Пятнадцать? Ха-ха!

Восемнадцать, девятнадцать и даже двадцать – для него это еще слишком недопечено. Как может такая юная девушка знать, чего она действительно хочет? Что она скажет через несколько лет, когда флер наивности рассеется и она поймет, что ее продали за титул и связи?

Нет, Грэм точно знал, что такая девочка ему не нужна. Ему нужна женщина, равная ему, и она должна принять его с открытыми глазами.

Ну что, теперь очередь за богатыми вдовами? К несчастью, самая богатая вдова в Лондоне – это именно леди Лила Кристи.

Софи стояла у входа в бальный зал. Во рту пересохло. Сердце неистово колотилось. Платье спрятано под шелковой шалью. Маска в руках создает иллюзию того, что она оказалась в другом мире.

В этом сезоне Софи очень мало бывала на балах и ни разу не танцевала. Прежде она любовалась рядами платьев пастельных тонов, темными фраками джентльменов, мягким светом хрустальных канделябров – в целом очень сдержанным и цивилизованным зрелищем. Но выяснилось, что маскарад – это совсем другое дело. Более свободные правила поведения на маскараде давали настоящий простор всяческой неумеренности и чрезмерности.

Лементер предупреждал Софи:

– В маскарадном костюме порядочная женщина может быть шлюхой, а шлюха принцессой.

Похоже, сегодня здесь полно порядочных женщин. Корсеты были теснее, вырезы – ниже, щиколотки – в столь тонких чулках, что их почти не было видно, – кокетливо мелькали из-под юбок, которые, скорее, подчеркивали выпуклости фигур, а не скрывали их.

Софи стояла в тени перед дверью. В лицо ей ударила горячая волна. В зале царили блеск, буйство красок и пышность. Как сможет она произвести хотя бы какое-то впечатление здесь, в этом мире роскоши и сияния?

Но тут Софи вспомнила, что ей не полагается все это видеть. Чуть отвернувшись в сторону, она сняла с носа очки, надела маску, глубоко вздохнула и заставила себя двинуться вперед. Шаг, еще шаг. Как ей хотелось закутаться сейчас в плащ, который она оставила у лакея, как хотелось оказаться в нарядной, похожей на шкатулку карете Лементера и унестись в темную ночь.

«Ты сама этого хотела. А если точнее, то даже молила об этом».

Вспомнив об этом, Софи почувствовала, как сердцебиение стихает. Ее никто не заставлял принимать участие в этом представлении. Она оказалась здесь благодаря одному только усилию воли.

Внутри возникло новое ощущение силы, появилось видение цели. Она приехала не затем, чтобы стесняться, прятаться в углу и оставаться серенькой мышкой Софи. Она приехала, чтобы превратиться в Софию. Рука медленно поднялась. Точно выверенный взмах кисти – и веер раскрылся. Вперед. На губах возникла едва заметная улыбка. Все. София приехала на бал.

Подбородок повыше. Внутри все дрожит. Шаль изящно лежит на обнаженных плечах. София скользнула по лестнице в величественный бальный зал. Если кто-нибудь спросит ее что-то неподобающее, она ответит как Тесса.

Как и учил Лементер, София старалась избегать мебели, колонн и вазонов с пальмами. В конце концов, если предмета нет на пути, то об него нельзя споткнуться.

Девушка старалась держаться открытого пространства. Слава богу, мир без очков терял свою значительность, и она видела лишь ближайшие лица. В общем-то, довольно удобно.

В соответствии с инструкциями она совершила один медленный круг по залу, сохраняя на лице выражение самой надменной скуки, и наконец нашла хорошо освещенное место, полностью открытое взорам публики. Несколько бесконечных мгновений ее воля подвергалась серьезному испытанию. Почему кто-то должен заговорить с ней? Да ее просто выгонят на улицу и объявят самозванкой.

Но Лементер не зря говорил, что у него множество влиятельных друзей. Джентльмены один за другим с нарядно одетыми дамами на буксире подходили к ней поздороваться, как будто знали ее много лет. Изо всех сил стараясь не щуриться, София отважно продолжала играть свою роль, к каждому правильно обращалась по имени и не допускала никакой дрожи в голосе.

Имена были важные, некоторые столь знатные, что Софи заподозрила, что Лементер, заставляющий ее их сразить, намеренно ее дразнит. Тем не менее вот они все – Рирдон, Уайнтхэм, Хадерсидж, Гринли. Список не кончался. Каждый джентльмен приятнее предыдущего, каждая новая дама грациознее и красивее. Не знай София, что все это просто спектакль, она вполне могла бы преисполниться самомнения. Обладатели прославленных имен подходили по очереди, а через минуту возвращались в компании молодых аристократов, страстно желавших быть представленными.

Разумеется, это только забавный розыгрыш и выдумка, но как легко все получается! Софи удивлялась, почему никто не додумался проделать этот трюк давным-давно, но потом ей пришло в голову, что люди вокруг нее могут делать то же самое прямо сейчас. Да половина гостей в этом зале могла проникнуть в общество по собственному желанию!

Конечно, сама она – другое дело, в ее связи с семейством Брукхейвенов ни для кого не было ничего нового, но сейчас, когда она называла свое имя, оно звучало намного значительней.

Софи продолжала здороваться и знакомиться с новыми людьми, ничуть не заботясь о том, что не запоминает и половины имен, ведь в основном это были глупые мальчишки. Лементер предупреждал, что не следует проявлять интереса ни к одному джентльмену, иначе станет понятно, что она уязвима.

– Сегодня просто начало охоты, первый звук рога, моя дорогая, – убеждал он Софи. – Вы должны быть самой быстрой ланью и ускакать от любого охотника. Помните, легко получил – легко забыл.

Лементер сдержал слово. Она явно предстала настоящей красавицей, ее окружали восхищенные поклонники, а все общество сгорало от возбуждения и любопытства.

И еще в одном Лементер оказался прав. Как только церемония представления была завершена, Софи обнаружила, что ей не приходится изображать скуку, ей действительно сделалось скучно и стало нечем занять ум.

В дальнем конце зала, где находились карточная и курительная комнаты, толпились одинокие джентльмены. Грэм, стоящий здесь же, опрокинул еще один бокал с дешевым и теплым шампанским лорда Уэверли. Вкус у шампанского был отвратный, но Грэм решил, что если выпить достаточно, то, возможно, удастся найти себя прежнего.

Что с ним такое? В первый раз в жизни ему нечего было сказать группе повес, которых когда-то он называл друзьями. И ни одной из скучных, пустоголовых женщин в этом зале ему тоже было сказать нечего. Его остроумие испарилось, обаяние улетучилось. Он… он размышлял!

Боже, но почему сейчас? Почему ему случилось повзрослеть именно сейчас, когда больше всего нужна мальчишеская беспечность и легкость?

Грэм намеренно стал поодаль от компании бывших друзей, но все равно увидел, что один из них вдруг громко расхохотался, шампанское вылетело у него изо рта и обрызгало другого. В прежние времена Грэм бы тоже развеселился или, по крайней мере, похлопал пострадавшего по плечу. А теперь ему хотелось только взять обоих за шкирку и хорошенько встряхнуть, чтобы очухались: «Прекратите тратить время впустую! Не бросайте людей, которым вы нужны! Прекратите вести себя, как я!»