Пика небольшого готического склепа, шаталась из стороны в сторону, издавая неприятный скрип. Двери с огромным черепом на них распахнулись, разделив его на две части. Два вампира, ведьмак и фамильяр зашли внутрь. Здесь было не жарко и не холодно, не темно и не светло. Сбоку стоял большой бордовый диван-кушетка с золотой отделкой, напротив которого висело зеркало в полный рост возрастом так с самого хозяина склепа. Цвет стен напоминал застывшую лаву. Свечи горели в изящных золотых подсвечниках на полу и висели на стенах. Самым главным атрибутом этого помещения являлась картина, висевшая прямо напротив дверей и накрытая плотным полотном.

Гости расположились в креслах, цвета кушетки, и на самой кушетке. Нарцисс взял в руки бокал с вином и торжественно поднял его перед собой.

— Дорогие мои друзья, — начал он. — сегодня, в эту замечательную ночь, я бы хотел изменить ваше мнение обо мне. Я знаю, вы думаете, что я не разделяю ничьего мнения, кроме своего, и что я привык потакать своим прихотям. Но я скажу, что у меня есть сила воли и характер, поэтому я сегодня же, сейчас же отпущу на волю Софи.

Бальво ахнул, а Бальтазар лишь усмехнулся.

— Ты нам выпивку обещал. — напомнил он.

Вампир сорвался с места.

— Ах, да, конечно же, разделите со мной этот важный момент!

Он налил каждому и отпил сам. Бальтазар равнодушно разглядывал уже давно изученные стены. Он знал правду. Знал, что этот хороший поступок Нарцисс совершает не для несчастной узницы, не для своих друзей, а опять же для самого себя.

Нарцисс выпрямился, поставил стакан на столик и направился дальше по коридору, прихватив с собой свечу. Здесь пахло плесенью и повсюду висела паутина, стены уже были каменными и холодными. Вампир подошёл к двери, измазанной давно засохшей кровью, и отпер её ключом, который всегда висел у него на шее на кожаном шнурке. Комнатка была маленькая и тёмная. Лишь из малюсенького окошка падал лунный луч на пол. Кроме кровати в помещении ничего не было. Послышался такой знакомый Нарциссу звон цепей.

— Это я, любовь моя. — пропел он.

Сделав пару шагов к источнику звука, вампир поднёс свет к лицу Софи. Любой, кто знал её до похищения, ужаснулся бы переменам в её некогда прелестном и живом лице. Сейчас её было трудно узнать. Волосы потеряли свой блеск и объём, глаза помутнели, кожа стала тонкой и такой же бледной, как у кровопийц. Замученная девушка не произнесла ни одного слова за последние пятьдесят лет и не видела живого света сто пятьдесят. Нарцисс не замечал изменений в её теле, он видел лишь яркую кровь, струящуюся по её венам. Он с трудом расстегнул её оковы и, схватив за тонкую ткань, похожую на широкое платье, повёл прочь. Девушка с трудом волочила ноги. Её появление заставило Наоми и Бальво ещё раз ахнуть.

— Теперь ты свободна, Софи! — торжественно объявил Нарцисс и опустил руку.

Девушка в недоумении оглядывалась по сторонам.

— Так ты серьёзно? — удивился второй вампир. — Не ожидал.

От этих слов Нарцисс довольно улыбнулся и горделивые мысли заполонили его разум. Софи еле удержалась на худых, как щепки, ногах и опёрлась о ближайшую поверхность, которую нащупала. Она стала шарить по ней руками.

— Ну же, Софи, иди на волю, ты свободна! — повторил Нарцисс.

Девушка повернула голову на голос и её лицо исказилось гневом, а затем отчаянием. Её рука нащупала бокал, из которого пил Нарцисс. Она сжала его трясущимися пальцами и со всей силы разбила его об стол. Полетели осколки, и покапало вино. Софи собрала последние силы и выпрямилась, удерживаясь на трясущихся ногах. Ей не нужна была свобода, ей было нужно наконец обрести покой, и девушка резанула осколком бокала по своей шее. Наоми вскрикнула, подскочив в кресле. Кровь хлынула мощным потоком заливая тонкую ткань одеяния. Девушка пошатнулась и её стало уносить в сторону. Нарцисс испуганный таким поворотом, отпрыгнул от неё в сторону. Софи стала падать на пол, ухватившись за полотно. Её мертвое тело ударилось об пол, а запачканный кровью занавес упал сверху, накрыв её полностью. Повисла тишина. На всех присутствующих с холста глядел портрет морщинистого, ужасающего своим видом, старика с жестокой ухмылкой. По краям рамы стекала густая кровь.

Была почти полночь в мире без магии и странных существ. Компания сидела в баре, обсуждая минувшую вечеринку.

— Как жалко, что копы приехали! — сказала с досадой Джессика.

— Мне интересно, кто их вызвал. Мистер Уилсон или какой-то другой противник подобного веселья? А может копы сами догадались, что в такую ночь стоит ожидать чего-то подобного? — предположил Джек.

— Ставлю на старика-фермера. — объявил Гарри. — Он нас за милю чует.

— Эй, Билл, а ты что думаешь? — поинтересовалась Джессика у тихо сидящего Билла.

Он поднял свой грустный взгляд на друзей. В ту самую секунду, когда Джек ушёл от него, он понял, что его чувства навсегда останутся безответными. Его самый большой страх сбылся. Теперь парень погрузился в раздумья о своей ничтожности. Глаза, всегда так тепло смотрящие на людей, похолодели. В них не было жизни. Губы подрагивали, тело то и дело бил озноб, холодные руки сжимали телефон.

Джек сразу понял в чём дело, и ему сделалось ещё неприятней. Он не мог сказать Биллу, что он ему тоже нравиться, потому что это была бы ложь. С другой стороны, он любил улыбающегося Билла, который всегда шутил невпопад, но выходило всё равно забавно. Быть причиной чей-то грусти неприятно.

— Ничего. — ответил Билл и отвернулся.

Остальные за столом переглянулись. Джессика кинула многозначительный взгляд на Джека, а тот лишь пожал плечами. Гарри хлопал ресницами, невольно шатаясь под ритм тихой музыки.

— Ладно, я пойду. — резко сказал Билл и вышел из-за стола, чуть ли не бегом направившись к выходу.

— Билл! — крикнула ему Джессика, но парень уже покинул бар.

Она встревоженно посмотрела в окно, надеясь увидеть его, но тщетно.

— Джек! — воскликнула она. — Почему ты ничего не сделал?

— А что я должен был сделать? — возмутился блондин. — Я не виноват!

— Ты должен был ему всё объяснить, но ты только молчал! — продолжала девушка.

Люди вокруг оборачивались, но её это не волновало.

— Я не хочу, чтобы наш Билл страдал! Он бы успокоился, если бы ты…

— Хватит! — перебил её Джек. — Знаете, что? Я устал. Я за сегодня всем по горло сыт и не хочу ничего делать! Я сейчас пойду домой и буду спать. — он встал и поправил джинсы. — А завтра, может быть, я позвоню Биллу.

С этими словами зеленоглазый вышел на улицу, вдохнув полной грудью, пытаясь развеять головную боль. Простояв секунд десять, он пошёл прочь.

— Просто замечательно. — надулась Джессика. — Вы, парни, просто идиоты!

— Эй! — оскорбился ни в чём не повинный Гарри. — Я-то точно ничего не сделал.