— Луч ручного бластера — даже ДЛ-44 — не такой температуры, ты сам это знаешь. По прямой, эх, он может что-то сжечь, но чтобы прижечь предмет размером с шею, требуется несколько секунд. Это могло быть сделано уже после смерти Мончара, но какой в этом смысл?

— Существует только одно оружие, способное разрезать и прижигать одновременно. Оно же было использовано для вскрытия дюрастилового замка на двери.

— Лазерный меч.

И5 огляделся, как будто для того, чтобы удостоверится, что никто не подслушивает:

— Хочешь сказать, что Мончара убил джедай?

— Как мне ни противно признать это, но убийство — не их стиль, — во рту у Лорна вдруг пересохло; он несколько раз сглотнул, прежде чем смог продолжить. — Остается один логичный вариант.

— Ситх? Невозможно. Последний из них помер тыщу лет назад.

— Просто в это все упорно верят. Лишь такое предположение имеет смысл. Джедаи хранили секрет изготовления лазерного меча тысячи лет. Чтобы создать и пользоваться им, нужно быть адептом Силы. А ситхи — единственный орден, известный Галактике, который тоже пользуется Силой.

— А может, это просто джедай-бандит? Может, на него напал какой— нибудь психоз — слабые органические существа склонны ко всякого рода помешательствам, это я заметил. Ко всему прочему, ты прыгаешь с мысли на мысль, — заявил И5.

— Нет, не с мысли на мысль, — Лорн схватил дроида и стал его подталкивать, чтобы тот шел быстрее — Я прыгаю в любой космический транспорт и проваливаю с этого застроенного до невозможности булыжника. То же самое делаешь и ты.

Лорн огляделся в поисках общественного дезинтегратора мусора и резко сменил курс:

— А сейчас мы избавимся от холокрона.

Они остановились у мусорника. Лорн выудил из кармана информационный кристалл. Но едва он сделал движение в сторону урны, И5 перехватил его руку.

— Я и так отлично знаю, что ты псих, — сказал дроид. — Этот холокрон — твоя единственная надежда построить новую жизнь. И как нам тогда оплатить перелет? Мы сможем только…

Лорн отшвырнул дроида в размалеванную граффити стенку огромного водонапорного процессора. Прохожие разнообразных видов, деловито шнырявшие мимо, обратили на разборку мало внимания.

— Слушай внимательно, — прошипел сквозь зубы Лорн. — Если моя версия верна, где-то здесь бродит ситх. А он наверняка ищет это, — Лорн поднял холокрон. — Его не подкупить, не запугать, не сбросить с хвоста, он не остановится ни перед чем, чтобы достать эту штуку. Я не жажду, чтобы мне пережгли шею!

— Ну хорошо, допустим ты прав, — сдался И5. — Пусть загадочный убийца Мончара — ситх. Пусть он охотится за кристаллом и знает, что он у нас. Пусть он отловит нас раньше, чем мы доберемся до хатта, и заставит отдать холокрон ему. Но как ты думаешь, чему он больше обрадуется: тому, что мы вручим ему кристалл, или тому, что мы скажем, что уничтожили его?

Лорн остановился, пытаясь унять панику. Он сознавал, что мозгами он не подумал — по крайней мере, той частью, что располагается в области лба. Он соображал только какими-то очень нервными окончаниями, работающими по элементарному принципу — «дерись или делай ноги».

«Дерись или делай ноги» (или даже более точно — просто «делай ноги») — единственный выход в таком случае. В своей прошлой жизни Лорн теоретически изучил ситхов досконально и знал, что они фанатики чистой воды. Если по твоему следу идет ситх, самая разумная вещь — сделать так, чтобы между тобой и твоим преследователем было расстояние с половину Галактики. И очень быстро.

Тем не менее он признал, что аргумент И5 в пользу сохранения холокрона не лишен смысла. Передачи кристалла хатту может хватить, чтобы оторваться от ситха. Вполне логично предположить, что он идет за холокроном, а не за ними.

Но все это опиралось на версию, что Мончара убил ситх. В конце концов, Галактика велика, и Корускант — самый большой кипящий котел из всех населенных миров. И возможно, есть кто-то, не джедай и не ситх, кто завладел лазерным мечом и смог заставить его работать. Не нужно же быть мастером Силы, чтобы провести энергетическим клинком по чьей-нибудь шее.

Но от этого Лорну сильно не полегчало. Ни он, ни И5 не сохранили ощущение полного комфорта за четыре года житья на дне Корусканта. Как он говорил дроиду не один раз: «Дело не в том, параноик ли ты, дело в том, в достаточной ли степени ты параноик».

Так что выбирать приходится из немногого. Они не выкинут холокрон и останутся на Корусканте, в надежде, что сдача кристалла избавит их от преследования убийцей Мончара. Или они продадут информацию и на вырученные деньги улетят с планеты, желательно без преследователя.

Других способов дожить до преклонного возраста не наблюдалось.

Лорн вздохнул и отпустил дроида:

— Хорошо, пойдем к хатту.

В одиночестве в своих секретных покоях Дарт Сидиус размышлял над последними событиями. Во многих отношениях Дарт Маул исключительный помощник. Его верность непоколебима и всегда вне сомнений. Сидиус знал, что стоит только приказать, и Маул принесет свою жизнь в жертву ни секунды не медля. Его боевым способностям не было равных.

Тем не менее и у него были свои недостатки. Одним из них было завышенное самомнение. Хотя Маул и не произнес ни слова, когда получил задание, Сидиус был уверен, что тот счел этот приказ занижающим его мастерство. Много раз — очень много — Сидиус ощущал, как аура юнца пульсирует от нетерпения. Иногда ему казалось, что он внушил своему ученику и последователю слишком много ненависти к джедаям и их учению. Маул сосредоточивался на их уничтожении и не желал тратить время на рассмотрение всей картины.

Но даже так Сидиус был абсолютно уверен, что молодой ситх выполнит поставленную задачу. Затруднения, само собой, ожидались, но он с ними разберется. Скоро джедаи будут вырезаны под корень. Это приведет его пылкого подчиненного в восторг.

Скоро. Очень скоро.

* * *

После того как Дарша закончила свой доклад, учитель Аноон Бондара несколько минут молчал. Это были самые длинные минуты в жизни его падавана. Тви'лекк сидел, склонив голову, плотно сцепив пальцы, и глядел в пол. По его виду невозможно было догадаться, о чем он думает. Даже его лекку оставались без движения. Но Дарша отлично осознавала, что о чем бы ее учитель сейчас ни размышлял, за ее карьеру радоваться не приходится.

Наконец учитель Бондара вздохнул и взглянул ученице в глаза.

— Я рад, что ты все-таки жива, — сказал он, и девушка почувствовала острый прилив благодарности и любви к своему наставнику. Ее жизнь для учителя Бондары важнее, чем задание.

— А теперь скажи, — продолжил он, — ты видела, как фондорианец умер?

— Нет. Но не было никаких шансов, что он останется жив после такого падения и…

Учитель остановил ее жестом руки.