И вот в самый драматический момент, когда вся Сталинградская стратегическая наступательная операция могла захлебнуться, Сталин не грозит, не упрекает, не повелевает идти вперед и не приказывает расстрелять дрогнувших командиров. Он даже не обращается к командирам корпусов. Он тихо говорит как бы сам себе: «Пусть им будет стыдно». И кладет трубку.

Сталинское пожелание передали командирам корпусов, и тут же взревели сотни танковых двигателей, и три танковых корпуса сквозь боевые порядки первых эшелонов, обгоняя пехоту, пошли вперед, завершили прорыв обороны, вырвались на оперативный простор, захватили мост через Дон и через три дня встретились далеко во вражеском тылу с войсками Сталинградского фронта, замкнув кольцо окружения.

Интересно, что Сталин никогда потом не упрекнул ни одного из командиров. Наоборот, именно командиры танковых корпусов, как только кольцо окружения сомкнулось, первыми получили повышение в званиях и награды. Танковые корпуса, а также соединения и части в их составе были преобразованы в гвардейские, они получили ордена на знамена и почетные наименования Донских и Сталинградских.

Ни мордобой, ни реальная угроза расстрела не сдвинули танковые корпуса с места. Но хватило одной сталинской фразы, которая даже не была приказом…

— 6 -

А вот исполнение приказов Гитлера.

Германские частные фирмы весьма быстро нашли способ прикармливать местную власть. Крупная фирма вводила рейхсляйтера или гауляйтера в совет директоров и вполне легально отстегивала ему длинные тысячи за здорово живешь. Рейхсляйтерам, гауляйтерам и другим партийным вождям германского рабочего класса такая практика ужасно нравилась.

В ситуации, когда вставал вопрос, чьи интересы дороже: государственные или частные, рейхсляйтеры, гауляйтеры и прочие партийные товарищи почему-то дружно брали сторону частных фирм.

Гитлер узнал об этом и категорически запретил подобную практику. Вся партийная бюрократия, начиная от рейхсляйтеров, гитлеровское запрещение дружно игнорировала. А заместитель Гитлера по партии Мартин Борман, который над всеми ляйтерами был вождем, проявил со своими подчиненными полную солидарность. «Местная администрация в лице гауляйтеров знала, что Борман никогда не даст ее в обиду, и своими действиями всемерно ослабляла верховную власть» (Шпеер. с. 426). Нет, Борман не отменил гитлеровский запрет. Как можно? Ведь фюрер всегда прав! Борман просто к гитлеровскому запрету ввел уточнение: вот закончится победоносно война, тогда все мы дружно гитлеровский приказ и выполним. А пока идет война, пока страдания и лишения, бедному гауляйтеру на одну получку никак не выжить. Мол, в партийных же интересах гауляйтерам на стороне прикормиться. Так и порешили. Все осталось, как было: и фюрер всегда прав, и гауляйтеры сыты.

А контроль за выполнением своих приказов Гитлер осуществлял не сам, а возложил… на Бормана и партийную иерархию. Это примерно то же самое, что ситуация в Москве в 1992 году, когда на борьбу с чеченской мафией было решено бросить… чеченцев: они-то сами себя лучше знают, вот пусть сами с собой и борются. Во главе борцов с мафией был поставлен кандидат юридических наук генерал-майор милиции Аслаханов Асланбек Ахмедович. «Красная звезда» (2 марта 1993 г.) вежливо интересуется ходом борьбы: «Кстати, о Москве. Асланбек Ахмедович, вы родом из Грозного, вы хорошо знаете своих земляков. Как вы считаете, действительно ли чеченская мафия играет столь заметную роль в преступной среде столицы?»

На это Асланбек Ахмедович изрекает:

«Считаю, что человек, который утверждает, что существует чеченская или, скажем, русская мафия, просто негодяй. Не негодяй, так дилетант или провокатор, стремящийся обострить межнациональные отношения».

А «Красная звезда» не унимается, интересуется рецептами борьбы с организованной преступностью. Асланбек Ахмедович секретов из своего мастерства не делает, он выдает магическую формулу, которая неизбежно приведет к полному искоренению бандитизма. Сделать следует вот что: «В борьбе с преступностью надо теснее сплотить ряды!»

За сплочение рядов, за мужественную борьбу против негодяев, дилетантов и провокаторов, которые утверждали, что существует чеченская мафия, и тем обостряли межнациональные отношения, Асланбека Ахмедовича двинули на пост председателя Комитета Верховного Совета РФ по вопросам законности, правопорядка и борьбы с преступностью.

У Гитлера все обстояло примерно так же: ляйтеры всех мастей и рангов и их покровитель Борман были сами себе ревизорами, сами с собою борцами.

Но вот совершенно случайно Гитлер узнает, что его ценнейшие указания и строжайшие запреты открыто и нагло игнорируются. Если бы на месте Гитлера оказался товарищ Сталин, то тут же Борман был бы сражен пулей подлого убийцы в коридоре Рейхстага, а затем ляйтеров стреляли бы целыми табунами за то, что они, гады, Бормана не уберегли.

Так действовал бы Сталин. И вопрос тут не о коррупции и не о государственных интересах, а о подчинении вожаку. Это принципиальный вопрос. Любая слабина в этом вопросе ведет вожака к гибели: ему перестанут подчиняться.

А вот реакция Гитлера. Он вызывает Бормана и ставит вопрос ребром: выполняются мои приказы или нет?

«Борман заявил в ответ, что выполнение этого приказа отложено до конца войны… Фюрер, который никак не хотел поверить в то, что это его распоряжение до сих пор не выполнено, заявил: ни один государственный служащий не имеет права…» и т.д. (Застольные разговоры. Запись 27 июня 1942 г.).

Гитлер никак не хотел поверить, что его приказы не выполняются. А потом поверил.

На том и успокоился.

И вот всем недобитым гитлеровцам, которые утверждают, что Гитлер превосходил Сталина умом и характером, заявляю: посмотрите хотя бы на один этот случай. Где вы увидели у Гитлера ум, в каком месте? И где характер?

— 7 -

Между тем власть ускользала. Гитлер уже в 1942 году был номинальным фюрером. Борман подгребал всю власть под себя.

«Воспользовавшись инертностью Гитлера, Борман сам определял, кто из правительственных чиновников может получить аудиенцию у фюрера — вернее, кого из них не следует допускать к нему. Почти никто из министров, рейхс— и гауляйтеров не имел прямого доступа к Гитлеру; всем им приходилось просить Бормана изложить ему их проблемы. Борман действовал очень быстро, и уже через несколько дней высокопоставленный руководитель получал письменный ответ…

Монотонно и подчеркнуто деловито Борман в нескольких предложениях излагал суть присланных ему меморандумов, а затем предлагал свой вариант решения. В большинстве случаев Гитлер кивал головой и говорил: «Согласен». Одного этого слова оказывалось достаточно для того, чтобы побудить Бормана приступить к составлению пространных директив, хотя зачастую Гитлер лишь для проформы выражал свое согласие. Таким образом, в течение часа иногда принималось десять и более важных решений: фактически именно Борман проводил внутреннюю политику рейха. Через несколько месяцев он добился подписи Гитлера под, казалось бы, ничего не значащим документом и стал «секретарем фюрера». Если до этого момента он был формально уполномочен заниматься только внутрипартийными делами, то новая должность уже официально позволяла ему вмешиваться в любую сферу деятельности» (Шпеер. с. 349-350).