«При русском дворе всегда есть люди, которые жаждут союза с Англией. Если куш окажется столь велик, а Николай II заупрямится, всякое может случиться. С Николаем. А там… как подарок – уступить русским Японию. Будет им победа, народ ликует и чествует нового императора».

Уже уходя, адмирал, обернувшись, спросил:

– Он действительно из будущего?

– Сомневаетесь все же? – Король снисходительно улыбнулся. – Правильно. Вот и привезете нам доказательства.

Вспоминается неподражаемое «Война – это… война!»[24] Почти лирика, кабы не скучная проза.

Немного архаичный своим рангоутом, с поднятым океанским полубаком, высоким фальшбортом, с расположенной побортно (по старинке) и откровенно слабо защищенной артиллерией, «Рюрик» тем не менее нес на себе кучу стволов. Только бей да бей, да в цель попадай, успей заткнуть вражьи пушки, иначе…

Британский бронепалубник в 3600 тонн водоизмещения для него вообще не противник.

А вот против крейсера «традиционного типа», коим являлся «Кресси» – а это лучше бронированный, с артиллерией в башнях, более ходкий, да и… просто более свежей постройки корабль, – «Рюрик» рассчитан не был.

Впрочем…

Преимущество неожиданности, первых выстрелов, пока русские спешили-мешкали со своими орудиями, англичане прохлопали. Практически в прямом смысле – пушки хлопали-стреляли, но ускорившийся на уклонении «Рюрик» раз за разом уходил даже из-под накрытий.

Ко всему, желая обрушиться на подставившуюся «жертву» артиллерийской мощью сразу обоих кораблей, «просвещенно-опытные мореплаватели» допустили тактическую ошибку и бестолково путались в своих и мателотных всплесках.

Еще один казус, что случился у «джентльменов», казалось, был и вовсе мимолетен: на маневрировании их крейсера в какой-то момент (весьма тягучий для кое-кого) створились, тем самым подставляясь под продольный огонь.

Однако этой оплошностью (по случаю) немедленно воспользовался Трусов.

«Рюрик» переброшенным рулем покатил носом вправо, открывая углы для бортовых батарей, где дорвались, отыгрались заждавшиеся комендоры: в семь стволов… в три и еще один[25].

Бортовой плевок унес десяток «крученых нарезами», вздыбил частоколом воду вокруг да около «Аполло»… сука, так и не задев, летели они дальше, падали, падали, перелетом таки достав «Кресси», перекричав восторженным «ура!» сквозь орудийный бой откликом десятка глоток.

А капитан первого ранга Трусов смотрел на разброс непопаданий, ненакрытий, вслед сбегающему на форсаже, набравшему почти сдаточные 18 узлов бронепалубнику, понимая, на какую цель тот вострился.

И не особо-то… о, нет, конечно, радовался этому удачному попаданию в «Кресси» – что может больше радовать военного моряка в бою, как не всплеск твоего снаряда на «теле» вражеского корабля, пожар, а там глядишь и опрокинутый кверху киль (мечтайте)!

Но заваленная труба за фок-мачтой на «британце» – это что? Это потеря им преимущества в узлах, с 20–21 до, дай бог «рюриковских» 17.

Вот только понимал Евгений Александрович – никуда «Кресси» от старичка-«Рюрика» убегать не станет. Привяжется, скует боем, не пуская туда, куда умчал клятый «Аполло».

И еще раз подумал: «Что ж такого в этом “красном ледоколе”, что британцы как с цепи сорвались?»

* * *

На ходовом мостке «Ямала» после заявы наместника все как-то сдвинулось волной, людской рокировкой.

Императорские подданные (свита) безотчетным животным инстинктом сбились в одну кучу, ощетинившись… хорошо, что хоть не стволами.

Еще не «подданные» (?) – усиленной вахтой по местам… руководители служб, кто был уместен, капитан – центром.

Морпехи и без того на контроле у дверей, но видно, что усилились. Наизготовке.

Пожалуй, только статский советник отдельно в сторонке. Ему все-таки из «штурманской» кресло-вертяшку вытащили. Сидит, пот смахивает с лица.

Капитан… Чертов Андрей Анатольевич физически ощутил прилившую кровь к лицу:

«Только пулять бы никто не вздумал, посекут аппаратуру к чертовой матери».

Замерло молчанием, напряженными сузившимися зрачками, пробами, просчетами вариантов.

О, нет! Первым порывом было – дать в рыло (озвучено из-за спины свистящим шепотом Шпаковского!).

Скрутить всю эту аксельбантную сволочь. Наместника – заложником.

Пушки «Лены?» Привязать золотопогонников к леерам – пусть стреляют.

«Беда в том, что все это сомнительно, глупо и только на руку англам… что, мать их, с каждой минутой только ближе! Неужели Алексеев верит, что английский крейсер, догнав ледокол, пристроится бочком на траверзе и будет “фотографировать?” Наивно было бы думать!»

И тут же параллельно пробивалось благородным возмущением, в желании призвать к здравомыслию:

«Объяснить, втолковать всю надуманность каких-то побегов в САСШ. Вдолбить Алексееву, что поскольку он остается на ледоколе, с кучей жандармов, то типа все под его контролем (ха!) и потому бег к американам невозможен. Уговорить спустить катер, отправить доверенного полковника к Берлинскому. Отменить радикальные приказы. И рацию нормальную, кстати… с оператором в придачу. Потому что… епть!»

Потому что вон они, на мониторе искорки. Появляются, гаснут. Вокруг «Рюрика», а затем около британских меток. Вон они, всплески от падения снарядов!

Чего боялись – случилось!

– Нечто я и ожидал! – Чертов едва не стукнул по консоли кулаком и вполоборота крикнул: – Поглядите на это!

Алексеев, уже безоговорочно верящий технике, не заметив полнейшей непочтительности, припал к экрану, получив объяснение, бормочет возмущенно:

– С ума сошел Трусов, зачем стрельбу открыл? – И затыкается, понимая, что русский крейсер, несомненно, лишь отвечает выстрелами на выстрелы.

А между тем «Рюрик» явно отставал и, судя по всплескам, лупился с оппонентом знатно. И некогда было даже подумать, кто им там противостоит.

– Радио пробилось! – кричит (чего орать-то?) старпом, не отрываясь от трубки. – Англичане подняли японские флаги!

– Вот так, господа, без реверансов, – Алексеев нервно гладит, чуть теребит бороду. С возмущением, с негодованием. С облегчением?

«Под японским флагом» – это уже некая ясность! Намеренья выказаны! Это не война со всей Англией, а вероятней всего неофициальная акция!