Довольно быстро добрались до уже знакомого нам городка Тагайтай, но останавливаться не стали. Дэн объяснил, что основная масса туристов именно здесь спускается к озеру Таал. Все побережье от местечка Талисай до Лаурел заставлено маленькими отельчиками, а то и просто палаточными лагерями, есть и лодки, но там много полиции. После извержения в 1965 разрешено лишь прокатиться по озеру, не приближаясь к вулкану на половину расстояния. Нарушителей тут же отлавливают и штрафуют. Попадешься еще раз, лодку конфискуют. Джип петляет по извилистой дороге, а внизу за деревьями мелькают палатки, домишки и множество разнокалиберных лодок. Все говорит о том, что дела у туристических фирм здесь процветают. Заметив мою ухмылку, Дэн поясняет, что при повышении активности вулкана всю братию внизу выгоняют с берега. Мы же поедем на противоположную сторону озера, к местечку с каким-то итальянским названием (ну, так мне показалось). Что-то вроде Агонсио.

Пока джип объезжает озеро, любуемся пейзажем, а виды замечательные. Все склоны к озеру покрыты зеленым лесом, кое-где видны заброшенные рисовые чеки. Наверное, вулканический пепел и обилие воды создают хорошие условия для урожая. По крайней мере, зелени очень много. Кое-где видны вымытые водой до самого камня, метра по два-три в ширину, стоки. Они извилистыми темными шрамами сбегают вниз, обнажая кое-где корни деревьев. До воды метров пятьсот, и склоны крутые. Не позавидуешь тому, кто окажется тут в ливень. Смоет, пардон, как в унитаз. Даже с высоты дороги видно, какая прозрачная вода в озере. Мне подумалось, что наши реки и озера каких-нибудь три-четыре сотни лет назад были такими же чистыми. И было жемчуга и рыбы в них немерено, а в лесах по берегам пушнина водилась. Лет тридцать, на моем недолгом веку, ученые и чиновники спорят о целлюлозном комбинате на Байкале, который все гадит и гадит в чистейшую воду самого большого озера в мире. И вся бумага, которую тот комбинат выпускает, идет на письма и проекты, которые те же ученые и чиновники пишут друг другу третий десяток лет. М-да, нет хозяина, который в своем колодце у родного дома запретил бы устраивать помойку.

С тоской и завистью смотрю на удивительное озеро Таал, рожденное, как и все на архипелаге, вулканом. Очевидно, этот вулкан затих на какое-то время, и в его жерле образовалось озеро дождевой воды. Нигде не видно каких-то вытекающих рек или водопадов. Края у кратера высоченные, скорее всего есть подземные реки. Много позже, во время появления на юге архипелага Фернана Магеллана со товарищи, вулкан проснулся, и в результате его извержения почти в центре озера появился новый остров из застывшей лавы. Неровный контур этого острова лежит зеленым пятном в прозрачных водах озера Таал, а с краю возвышается новый кратер. Он торчит над водой, как зуб, – со сколотой вершиной. Наверное, во время извержения новый вулкан напоминал неровно горевшую свечу. Сверху видно, что во втором кратере тоже есть озеро километра два в диаметре, но ярко зеленого цвета. Подумалось, что местные шаманы наверняка связывали извержение вулкана Таал с появлением испанских католиков на земле своих предков. Некоторые племена легко поменяли свое язычество на веру испанских колонизаторов, а вот на юге, который и сейчас считается мусульманским, с испанцами воевали долго.

Оглядываюсь на «Хосе». Серега сосредоточенно рассматривает мелькающий за деревьями островок с вулканом посредине озера. Толкаю его в плечо.

– Искупаемся?

Он молча смерил меня взглядом и пожал плечами. Похоже, мысли «потомка славного генерала» далеки отсюда. Мы невольно сравниваем то, что видим, с тем, что знаем. Особенно часто это бывает в путешествиях. Сколько раз замечал за собой, что поездки – это время раздумий. Именно поэтому случайные попутчики выкладывают незнакомцу правдивую историю своей жизни. Некоторые любят и приукрасить, но часто говорят как есть, потому что начинают сравнивать, анализировать. Думаю, Серега вполне бы мог стать борцом за свободу своего народа, есть в нем такая жилка – не может он тихо продавать пылесосы в магазине или укладывать ровными рядками стену из кирпичиков. Ему нужно Дело. С большой буквы. Такое, чтобы он чувствовал свою уникальность, проявлял чудеса храбрости, а не выполнял инструкции. Кто знает, может, в прежней жизни наш «Хосе» был в рядах тех самых захватчиков или островитян и приехал сейчас на архипелаг отнюдь не случайно. Говорю так потому, что чувствую, как зацепила его моя нелепая фраза о его схожести с портретом настоящего Хосе Сантоса.

Вспоминая рассказ хилера о том, что филиппинские монахи годами ходят по деревенькам, отыскивая одаренных детей, чтобы попробовать сделать из них будущих целителей, думаю, почему у нас на Руси нет сейчас такого монашеского ордена, чьи посланцы отыскивали бы вот таких пацанов, как Серега, чтобы сделать из них в будущем настоящих воинов. Чтобы охраняли они нашу землю от всякой нечисти. Почему у нас необученных, необстрелянных юнцов отрывают от матерей и бросают под пули горцев. Ведь не врут старые летописи, что при русских монастырях воспитывали ратников. Да каких! Троицкий монах Александр Пересвет, посланный преподобным Сергием, бился на Куликовом поле с татарским мурзой Челубеем… Куда все девалось?

«Сталкер» припарковал джип в тени деревьев и жестом командора приказал следовать за ним. Ну, собственно, никто и не возражал. По тропинке спускаемся к воде. У берега десяток разноцветных узких «банок» – катамараны с бамбуковыми поплавками-стабилизаторами. Только у этих высокие изогнутые носы, словно у венецианских гондол. М-да, предприимчивые здесь ребята. Перехватив мой взгляд, Дэн отрицательно качает головой и жестом показывает не останавливаться, но наперерез мне уже спешит островитянин и предлагает всего за 5000 песо прокатить нас по озеру. Молча проходим мимо. Чуть поодаль нас ждет хозяин не столь нарядной «банки», но явно знакомый «сталкера». Ждем пока они обменяются любезностями и узнают о здоровье родственников. По знаку командора рассаживаемся на узких сиденьях «банки». Хозяин выталкивает свой дредноут на глубину и заводит моторчик. «Хосе» составляет основной балласт и поэтому сидит посредине. Лодка быстро набирает скорость и ладно скользит к новому кратеру. До него километров десять.

Похоже, мы сегодня первыми «вышли в море». Вдоль противоположного берега пестрят неподвижные цепочки разноцветных лодок и катеров. Они еще ждут своих пассажиров. Моторчик не нарушает общей тишины, только позади нас углом расползается по водной глади едва заметная волна. Озеро величественно и безмятежно. Высокие края большого кратера старого вулкана закрывают от ветра. Вода удивительно прозрачная, под лодкой поблескивают серебристые бока какой-то рыбешки. Постепенно в косых лучах солнца теряется из вида дно. Глубоко. Мы начинаем осматриваться по сторонам, не выскочит ли наперерез полицейский катер, но спокойный вид лодочника вселяет надежду, что этого не произойдет. Хотя на воде прохладно, чувствуется, что солнышко здесь припекает. Молчим с полчаса, даже не задевая дежурную тему об обгоревших ушах «Хосе».

Берег нового кратера каменистый, кусты начинаются далеко от воды. Хозяин моторки, выключив движок, ловко подгребает к большому валуну, за которым укромное местечко, словно специально для его дредноута. Закатав штанины, выбираемся на округлые потеки давно застывшей лавы. Кое-где валяются осколки камней, скатившихся когда-то с кратера. «Сталкер» говорит, что лодочник подождет нас час-полтора, больше нам и не потребуется. Налегке поднимаемся по вымытой потоками воды ложбинке. То ли от быстрой ходьбы, то ли от набирающего силу солнца становится жарко. Растительность на самом кратере скудная. Сопя и смахивая капли пота, добираемся до кромки кратера. С этой стороны она самая высокая. Теперь понятно, почему отели и полиция с другой стороны.