Бояре загудели: «варяжская придумка» казалась чудной, но очень соблазнительной. Каждый по себе судил, как впечатлил даже рассказ о ней, а что скажут о них, если они это сделают!

– Да мы с тобой такого даже не видели никогда! – на северном языке прошептал Ингвар.

– Ну и что? Чего мудреного? Я все устрою!

– Хочешь быть, как в саге?

– А ты разве нет?

Ингвар видел: побратима снедает возбуждение, замешанное на любопытстве и честолюбии. Боян, не понимая северного языка, в тревоге переводил взгляд с одного на другого.

– Да разреши ему! – добродушно попросил Тородд – очень похожий на Ингвара, невысокий, с рыжеватой молодой бородкой, только покруглее лицом. – Чтобы саги жили, иногда кто-то должен повторять эти деяния. А то верить перестанут, и старая слава превратится в пустую болтовню.

– Ну, как хочешь, – с сомнением отозвался Ингвар. – Что скажете, бояре? – громко и по-славянски обратился он к собранию.

– Мы о таком раньше не слыхали, – начал Острогляд, – однако коли Свенельдич говорит, что в былые времена то за честь почитали… Чернига наш высшей чести достоин.

– И в море на могилу не нагадят! – подхватил Вышегор с Рупины.

– Дарите жизнь князю Бояну и отрокам его?

– Я прошу за него! – добавил Мистина, и Боян бросил на него благодарный взгляд.

– Нехорошо такого человека без жертвы провожать, – заметил Родослав.

– Мой родич без погребальной жертвы не останется, – ответил Буеслав. – А где ее взять – моя забота.

– Вот это хорошо сказано! – одобрительно воскликнул Мистина. – Тебе ведь у родича шелом золотой получать – надо что-то взамен дать.

Буеслав единственный пока сидел без золотого шлема перед собой – он еще не вступил в должность.

– Но это уже не так легко сойдет, – предостерег Тородд. – Теперь-то дунайцы о нас знают.

* * *

Но знали не все. Почти сразу после княжьего совета Буеслав с десятком отроков куда-то исчез, а назавтра вернулся и привез двух баранов, несколько кур, петуха…И смуглую, тощую, большеглазую девушку лет пятнадцати. Еще были два подростка на год-другой моложе. Все трое были босы, одеты в простые полотняные сорочки, девушка – в плахту дунайского образца, из двух кусков плотной красно-черной шерсти, из коих один прикреплялся к поясу сзади, а другой, узкий, навроде передника – спереди.

Увидев добычу, русы оживленно закивали, иные одобрительно похлопали Буеслава по плечу. К этому времени уже одну из черниговских лодий вынесли на песок и стали снаряжать в последний путь. В войске было достаточно людей, чтобы даже за несколько дней насыпать высокую могилу над остатками крады, перенося землю на щитах вместо носилок. Но потом ведь русы уйдут и оставят свежее погребение на поругание дунайцам, уже имеющим причины не любить чужаков. Так пусть уж лучше старик отправляется к богам древней морской дорогой. У славян не было обычая погребения в море, но и они знали, что море – тоже путь на тот свет.

– Должен сказать, это верное решение, – заметил Боян после совета. – Ведь покойный был идолопоклонником? Не крещеным?

– Не крещеным, – подтвердил Мистина.

– Здесь в море совсем рядом то место, что во времена идолов служило для душ воротами в мир мертвых.

– Да ну что ты?

– И где это?

– В одном дне пути от устья Дуная на восток лежит Белый остров, – Боян кивнул в сторону открытого моря. – Это старинное священное место. Оно почиталось задолго до того, как сюда пришел хан Аспарух, но даже не столько дунайцами, сколько греками.

– А ты говоришь, идолопоклонниками!

– Так и есть. Были времена, когда и греки не ведали Благой Вести о Спасителе. И тогда они почитали Морского Царя. Он был очень могуч: вызывал и успокаивал бури, указывал путь мореходам, мог как наслать, так и излечить болезни. На Белом острове было его святилище, а в нем – вход в царство мертвых.

– Что значит – вход? – Мистина пристально взглянул на него. – Для волхвов или просто… Чтобы любой мог ногами зайти?

– Просто зайти ногами, – улыбнулся Боян. – Но кто же захочет это сделать добровольно – ведь выйти назад будет нельзя.

Приглядевшись за пару дней к Бояну при дневном свете, русы поняли, что тот несколько моложе, чем казалось поначалу. Отмытый от сажи, тот стал выглядеть на два-три года старше Мистины. Но даже в простой сорочке, взятой у кого-то из отроков (своя сильно испачкалась в крови и порвалась), в кафтане черновато-бурой шерсти, Боян всем обликом источал уверенное, внушительное достоинство. Тайком переводя взгляд между ним и Ингваром, Мистина отмечал про себя: а что, если греческое звание кейсара-василевса, за которое Боянов отец, Симеон, всю жизнь отчаянно дрался, и впрямь что-то дает? Ведь происхождением Ингвар, потомок Одина, ничем не уступает наследнику Аспаруха. Однако он лишь учится держать себя как истинный повелитель, подавляя в себе привычки хирдмана, а у Бояна все выходит само собой, естественно, как дыхание.

– Не свистишь? – уточнил Ингвар.

На этот раз Боян уже понял – за минувшие дни он не раз слышал это слово и догадался о значении.

– Сказать по чести, я не видел этого своими глазами, – признался он. – Святилище давно разрушено, да и сам остров, расколотый, погрузился на дно морское, от него остался жалкий обломок. Его разбил своим посохом и силой молитвы Христовой апостол Андрей, но он жил почти тысячу лет назад, а на острове я не раз находил солиды и милиарисии василевсов, которые жили на три-четыре века позже. Думаю, идолопоклонники приезжали туда уже после гибели святилища, как я, чтобы все же принести дань Морскому Царю, и надеялись на помощь.

– Как ты? – чутко откликнулся Эймунд.

Младший брат княгини околачивался рядом с Бояном почти все время, на какое мог оставить без присмотра своих людей. Он был очарован этим рослым, некрасивым, смуглолицым человеком, чей низкий голос звучал так сладко, что каждый звук его падал на сердце каплей блаженства. И пуще всего Эймунд боялся, как бы кто не поведал Бояну о его сражении с «морским змеем».

– Не, я не сказал, что почитаю идолов, – поправился Боян. – Каждую весну я с моей дружиной езжу на Белый остров поклониться Андрееву кресту. Потому я оказался в этих краях и услышал о вас…

Ингвар и его родичи слушали с изумлением. Русские купцы и воины уже лет сто чуть не каждый год ездили в греки мимо Болгарского царства, но о Белом острове и входе в Навь Ингвар слышал впервые.

– Это нужно, чтобы Морс… Чтобы святой апостол Андрей был благосклонен к мореходам и рыбакам, чтобы бури не губили корабли, чтобы… чтобы Бог не посылал повальных болезней народу… И ты, – Боян глянул на Ингвара, – хорошо сделал бы, если бы отправился туда и принес жертвы. Тебе нужна благосклонность… Тех, кто правит морем, если уж ты намерен идти в поход по воде.

– Кому это мы должны принести жертвы? – небрежно и в то же время осторожно осведомился Мистина, будто намеревался проскользнуть мимо змеи, делая вид, что не замечает ее в траве.