ВОЗВЕДЕНИЕ ДОМА

ЭТОТ ОТЪЕВШИЙСЯ ВОРЮГА покупает очередной участок. Планирует построить на нем дом. Ну, что же, пусть попробует. Пока эта хибара годится лишь для складирования грязных велосипедов. Этот Жирдяй — местный риэлтор. Другими словами, раздувшийся и распустивший слюни Божок. Ну и хрен с ним. Я лично на его земле закапываю всякие драгоценности: разные старомодные приспособления, оружие, старинное кольцо от ключей, а также жуков, ящериц, птиц и рыб. А иногда и кое-кого поздоровее. Так, например, однажды я захоронил целого оленя. Он спустился с гор, подбежал ко мне и умер. Эти твари только на первый взгляд кажутся тощими, а на самом деле весят тонну. И вовсе они не такие прелестные, как многие считают. Видочек у них жутковатый, прямо скажем.

Жирный Ублюдок видит меня стоящим на границах его владений и интересуется, что я тут делаю и не нужна ли мне его помощь. Конечно нужна, Жиртрест ты мой ненаглядный, покажи-ка мне, где тут север, чтобы я мог поскорее избавиться от этой вонищи, которая исходит от твоих телес. Естественно, я не произношу всего этого вслух. Хотя я мог бы, если бы захотел. Если бы это было уместно. А если бы я был в настроении, я бы еще прибавил: «Ну что, Денежный Мешок? Обосрали? Обтекай!»

Из-за бумажника задний карман штанов у риэлтора оттопырен и выпирает из задницы на добрый десяток сантиметров, напоминая причудливую опухоль. Поэтому риэлтор похож на какого-то Горбожопа. Я отвечаю ему, что, мол, нет, я не нуждаюсь в его помощи, спасибо. Тогда он просит меня найти другой кусок земли и на нем и пробавляться. Зрители этого спектакля ржут. Это его потенциальные покупатели. Нервная парочка: муж и жена. Удачное употребление слова «пробавляться». «Я ничем нигде не пробавляюсь, — отвечаю я, — я оплакиваю смерть своей семьи. Все они были убиты прошлой ночью, — и роняю напускные слезы. — К нам в дом вломился беглый маньяк-рецидивист и всех изрезал на куски. Ужасная трагедия! Я в шоке. Полицейские сказали, что никогда не видели такой кровавой бойни». Покупатели хмурят брови и переглядываются: «Боже! Наверное, это не самое подходящее для нас место». Риэлтор знает, что я несу околесицу, и начинает убийственно смеяться. Потом выдавливает из себя: «О, это наш местный выдумщик!» Он качает головой и делает мне отмашку рукой, как если бы мы были приятелями. На самом деле он вне себя из-за моей дерзости. Ну и хрен с ним. Я его ненавижу еще больше. Если бы он только мог, он бы меня прикончил. А я? Спрашиваете! Конечно, я не стал бы его убивать. А то стану еще дерганым.

Я перехожу улицу и сажусь на бордюр. Жирный Мошенник был со мной весьма любезен. Но если бы не покупатели, он, переваливаясь, побежал бы за мной, голося что-то про полицию, мол, однажды они меня поймают и засадят в детскую комнату милиции или как ее называют мои приятели, ясли.

Покупатели стоят рядом с риэлтором и держатся за руки. При этом вид у них такой, будто они не разжимали руки с того «самого счастливого дня в жизни», когда повстречались. Впрочем, я ничего против них не имею. По сути, что такое люди? Главным образом вода.

Большая часть площади Земли — тоже вода. Просто у меня некоторые неприятности на любовном фронте в настоящее время. Моя подружка бросила меня из-за того парня. Ну, он вроде как мой друг. И еще игрок хоккейной команды. Я как раз собирался отвести ее в больницу на аборт, но моя машина никак не хотела заводиться. Я ждал, время шло, в итоге Карен психанула и позвонила моему другу, который сказал: «Погоди, сейчас приеду». Он довез ее до больницы, и, пока они туда ехали, втюрились друг в друга. Хотя, может, это произошло и на обратном пути. Думаю, после этого он стал «ее мужчиной». Да, в моей жизни хватает взлетов и падений. Большую часть времени я чувствую себя так, будто вот-вот взорвусь. Ба-бах! Словно вишневая бомба. И разлечусь брызгами во все стороны, а потом буду корчиться во сне от смеха, словно жирная морская свинка, а потом вдруг — на тебе, этот Жирный Мясокомбинат решит построить новый дом, и я опять при деле.

Он внушает им, что они находятся в исключительном положении, потому что он, помимо всего прочего, еще и официальный строительный подрядчик, поэтому будет наблюдать за их «малышом» от начала до конца. Он всегда так делает. Не могу сказать, что способно остановить его раз и навсегда, но я определенно стою у него на пути. Даже если ему удается дельце, то на уговоры уходит куда больше времени, чем обычно, ибо я рушу все, что он строит.

Как только Жирный Зануда приступает к строительству, вот что я делаю. Ровно в полночь, или в час, или в два — одним словом, как только мои родители заснут, я беру автофургон моей матери, еду на нужный участок и останавливаюсь неподалеку. Распиленные бревна отлично пахнут. Некоторые просто сходят с ума от этого запаха, потому что он «возвращает их к истокам». Они закрывают глаза и начинают «вести себя естественно»: влипают в древесный аромат и раскачивают головами в поисках чего-то, чего в нем нет, а потом возят руками по спилу вдоль волокон и разглагольствуют о том, как бы им хотелось делать что-то собственными руками. Но дальше очередной занозы дело обычно не продвигается.

Как правило, строители бетонируют ванну сразу после того, как заливают фундамент. Ванны — это мои рабочие кабинеты. Я укладываюсь в них, потягиваюсь и начинаю пристально всматриваться в небо. Жду падающую звезду. Когда ты живешь в городе, на это могут уйти часы. В эти моменты я чувствую себя вроде как защищенным и не таким несчастным. Я размышляю о том, что мне за этот день наговорили другие люди и какие ругательства я могу взять на вооружение. Карен и я перетрахались в половине ванн по соседству. Огромные низкие ванны — наихудший вариант. Они слишком здоровые. Это все равно что лежать посреди безлюдной взлетно-посадочной полосы, а до обочины ползти целую вечность. Причем, вправо или влево, — один хрен. И все-таки там было клево. Хватит, не хочу больше об этом думать.

Короче говоря, я переношу в автофургон столько строительного материала, сколько считаю нужным (а это, как правило, все, что есть), отвожу домой и складирую у себя на заднем дворе. Там у меня хранятся доски два на четыре и листы клееной фанеры. Я семейный садовник. Так что мои родители никогда не бывают в курсе того, чем я занимаюсь. Поначалу я ненавидел это занятие. Нет ничего хуже, чем поливка газонов и борьба с сорняками. Однако потом я построил себе сарай для инструментов (именно в нем я и храню свои товары) и сказал отцу, что именно надо купить, чтобы участок выглядел ухоженным. Мы пошли в скобяную лавку, и он купил мне целый арсенал всяких приспособлений. Садовые ножницы, тяпку, напильник, лопату, вилы и, конечно же, мои любимые кувалду и цепную пилу. Черным маркером я подписываю стройматериалы: ставлю на них свои инициалы или просто крестик, а иногда рисую свастику, чтобы не возникало никаких сомнений насчет того, кому все это принадлежит. Если родители начинают меня расспрашивать, я просто говорю, что все это мое, и ухожу. У нас никогда не возникало с этим проблем. Чем быстрее завершаешь дискуссию, тем проще оказывается внушить именно то, что ты имеешь в виду.

Я продаю стройматериалы ребятам из школы по низким (почти бросовым) ценам. Кен Норби покупает у меня фанеру для создания своих долбанутых серфингистских картин, а Ховард берет доски два на четыре для своего заборостроительного бизнеса. Они очень устойчивы.