– Куколка, я же тебе уже сказал: хочу узнать, как твои дела. Поговорить с тобой… о том, о сем. Почему бы не поболтать просто так, по душам?

– Сергей, я тебе тоже все сказала…

– Не начинай, солнышко. Давай в этот раз не будем выяснять отношения, а просто пообщаемся. Как твои дела? Я очень переживаю за тебя. Мне бы хотелось прийти к тебе, но…

– Людмила Афанасьевна тебе запретила посещения.

– Она не вправе их запрещать. Я же твой друг.

– Ты мне никто.

– Не груби, куколка. Если бы я был тебе никто, мы бы с тобой не переспали. Как думаешь, у меня верный ход мыслей?

– Вполне. Но это ошибка.

– Ошибка – что? Наши отношения или наша близость?

– Все вместе. Ошибка.

– Ты не права. Я же уже говорил тебе, от судьбы не сбежишь. Мы не можем друг без друга, и ты это отлично знаешь.

– Сергей, у меня есть парень.

– И что, твой парень? Разве это когда-то кому-то мешало? Парень не стенка, подвинется.

– Ты очень наглый.

– Я знаю. Наглость – второе счастье, солнышко.

– Не вижу в этом никакого счастья.

– Ну, это ты не видишь, а я вижу. Давай не будем препираться, хорошо?

– Окей. Я просто брошу трубку.

– А я наберу тебя еще раз. И еще. Пока мы с тобой не начнем общаться по-человечески.

– Идемте все на обед! – прокричала Анастасия Михайловна, дежурная в этот день медсестра.

– Слышал? Мне пора. И просьба… не звони больше. Иначе я опять пожалуюсь.

– Как тебе угодно…

Я сбросила звонок и пошла, хромая, в столовую.

– Кто звонил? – спросила Света, когда большая часть больных уселись за столы.

Столовая была небольшая, и не все помещались, отчего оставшиеся пациенты толпились у дверей, ожидая своей очереди.

В помещении поставили пластиковое окно, ручку которого снимали после открывания. Через маленькое окошко подавали тарелки с едой, а дежурные вместе с медсестрой их расставляли.

Сегодня на обед были борщ, картофельный гарнир с котлетой и компот. Такие деликатесы готовили очень редко, давали, в основном, тушеную капусту с мясом, сваренные с рыбой макароны и различные каши, от которых со временем становилось тошно.

– Твой жених? Ну тот, седовласый…

– А кто же еще? – фыркнула я. – Нашел же как-то мой номер… Я подумала, мама звонит, тем более, Людмила Афанасьевна пообещала ей позвонить и все рассказать. Не представляю, как я буду перед ней оправдываться…

– А может, он все-таки хороший? – предположила Катя. Она сидела вместе с нами за одним столом, находящимся у окна. Внезапно погода переменилась, и солнце вскоре скрылось за плотными грозовыми тучами. – И ты несправедливо к нему относишься? Не думала об этом?

– Ой, помолчала бы! – фыркнула Нина.

– Ты считаешь хорошим человека, который затолкал меня в туалет и изнасиловал? Как бы там ни было, я считаю это насилием. Я знаю, я тоже хороша, дала себя лапать…

– Но ты же не сопротивлялась! Не кричала, не звала на помощь… Какое же это насилие, Насть? Мне кажется, мужик просто в тебя втюрился, а ты это принять не можешь. Тем более, он красавчик. Каким бы наглым он тебе не казался, он красив внешне. И его все-таки есть за что любить. Он тебя добивается, разве ты это не видишь?

Я наградила Свету гневным взглядом.

– За что его любить? За то, что он изнасиловал меня в туалете?

– Опять двадцать пять! Ой, ладно, завязывайте! Все равно ты со временем все поймешь. Давайте лучше жрать в темпе, пока нас на первый этаж не спустили.

17

– Ты карточку-то верни. Мне нужно приблизительный эпикриз написать, пока она в отделении. Твоя мама завтра поедет домой. Ты ее хоть встреть, что ли. По-моему, ты никого, кроме Насти, и не видишь никого. Подумай хоть о ком-нибудь, кроме себя, хорошо? – И Людмила положила трубку.

Сергей фыркнул и отбросил телефон на стол.

Вся квартира утопала в табачном дыму. Он курил одну сигарету за другой, пытаясь успокоиться.

Настя снова не стала его слушать и бросила трубку. Та злополучная сцена, где она обнимается со своим парнем, очень сильно ударила по самолюбию. Она до сих пор стоит у него перед глазами.

“Я не могу позволить, чтобы она осталась с ним, – Сергей ходил из стороны в сторону, – хотя я даже не знаю его имени и где он живет. Мне стоит этим заняться, пока не стало слишком поздно…”.

– Ты Насте-то признался, что поговорил с ее матерью? – спросила Людмила. – Она места себе не находит, мать трубку не берет. Придумай хоть историю какую-нибудь, что ли, чтобы Настя не нервничала, иначе все мое лечение коту под хвост. Ты же не хочешь, чтобы у нее случился рецидив? Если до этого дело дойдет, хрен ты её увидишь!

– Я думаю, думаю! – вспылил Сергей. – У меня появилась проблемка похлеще. Ее парень!

– Ринат? – хмыкнула Людмила. – Я видела его, кстати. Неплохой такой парень. Они вроде давно общаются. Он живет где-то недалеко, приезжает сюда на каникулы.

– Этот школьник? – фыркнул Сергей. – Ей что, общаться больше не с кем?

– Ну, извините, это уже не наше дело. Пусть общается с кем хочет. Ты скажи мне вот что… у тебя это хоть серьезно? Или ты решил ею попользоваться? Раз уж девчонка болеет…

– Ты за кого меня считаешь? – грубо отреагировал Сергей. – Взять девочку, трахнуть ее, а потом выбросить… я же не животное какое-то! Я мужик! Мне нравится эта девочка, я люблю эту девочку, и своего решения не изменю, даже если мне придется душу дьяволу за нее отдать!

– М-да уж… На словах-то мы конечно все…

– То есть, история с матерью тебя не убедила?

– Будет лучше, если ты доведешь ее до конца! Это будет самое лучшее убеждение.

Галина Сергеевна вернулась домой вечером. Она доехала на автобусе