В юности Утёсов выступал с чтением произведений разных авторов не меньше, чем с песенными номерами. Он даже участвовал в показах мод — Одесса того времени сходила с ума от модных парижских новинок. Заметив это, Утёсов создал своеобразный номер: он читал рассказ «Лекция о дамских модах от Евы до наших дней». Тем временем в сопровождении легкой музыки три десятка манекенщиц по очереди выходили на подиум, медленно дефилировали по нему и удалялись. От ведущего зависели продолжительность комментариев, их содержательность и оценка, которую он давал той или иной девушке. Разумеется, манекенщицы догадывались об этом и порой показывали свое искусство не столько залу, сколько ведущему. Хороши были многие из них, но одна своей красотой, очарованием, взглядом пленила Ледю настолько, что он не мог этого скрыть. Он влюбился — и, как всегда, будто впервые в жизни.

Имя девушки было итальянским, а фамилия — чисто украинская. Она оказалась итальянкой по происхождению, а муж ее — полицейским приставом Одессы. Надо ли говорить, что 18-летний Ледя и 25-летняя Лола влюбились друг в друга до беспамятства? Возникший роман заметила вся Одесса, узнал о нем и муж красавицы. До Утёсова дошли слухи, что пристав грозится убить его. Он воспринял это вполне серьезно: «Хотя было мне восемнадцать лет и юноша я был спортивный, но у пристава был пистолет и шашка, да и роста он был огромадного!» Успешно начатый сезон 1913 года прервался в один день. Ледя бежал из Одессы, но на этот раз не в Кременчуг, а в Херсон. Позже в сердцах он пожалеет о том, что поступился известным театральным принципом: «Театр прежде всего и вне всего». Спасаясь бегством, Ледя не думал, чем займется на новом месте. Если не возьмут в театр, придется пойти в лавку к дяде Ефиму — все же у него был недельный опыт. Но это не понадобилось — в Херсоне Ледю уже знали как знаменитого актера…

Кратковременное турне в Херсоне оказалось в жизни Утёсова не просто поворотным, но судьбоносным. Для длительных гастролей в этом городе у него не набиралось потенциальных зрителей, и он по совету знакомых отправился в Александровск. Путь в этот город был непрост: на пароходе по Днепру до Никополя, а оттуда по суше узкоколейной железной дорогой. Напомним еще раз, что Утёсову тогда было не больше восемнадцати, хотя он неизменно сообщал собеседникам, что ему уже двадцать пять. Для большей «взрослости» он даже отрастил бакенбарды.

По пути на пароходе в Никополь он пребывал в замечательном настроении, уже забыв о своей недавней страсти — итальянке. В Никополе пароход причалил днем, а поезд в Александровск уходил на следующее утро. Не составило труда узнать у «никополитанцев» — так шутливо называли в Одессе аборигенов этого города, — где здесь можно развлечься. О театрах и мюзик-холлах не могло быть и речи, и он отправился в ресторан — самое элитное место в городе. Здесь, в этом ресторанчике, в тот единственный вечер, проведенный в Никополе, Утесов размечтался почему-то о новой своей любви, которая, казалось ему, будет действительно на всю жизнь. И тут в заведение вошли двое — невысокого роста девушка и мужчина, которого Ледя запомнил еще на пароходе. «Мужчина глазами указал на меня своей даме и что-то шепнул. Она взглянула на меня и сделала презрительную гримасу».

В Александровске Утесову предстояло выступать в театре Азамата Рудзевича. Этот город сегодня называется Запорожье; основан он был еще во времена Екатерины II и долгое время числился заштатным. Однако здесь был свой театр, на сцене которого выступали гастролирующие актеры, в том числе и весьма именитые.

Первым делом по прибытии в Александровск Утёсов, разумеется, посетил местный театр. Он долго не мог решить, в каком амплуа он может выступать, и продолжал ходить на репетиции. На третий день после его приезда на сцену вышла актриса, показавшаяся ему знакомой, — это была та самая девушка, которая скорчила презрительную гримасу при виде Утёсова в Никополе. Рудзевич представил их друг другу. Звали новую знакомую Леночка, а фамилия ее была Ленская. Оказалось, что это театральный псевдоним, а по рождению она — Голдина. С виду Елена выглядела куда моложе Леди, хотя был ей тогда двадцать один год. Леонид Осипович рассказывал: «Когда кончилась репетиция, я спросил ее, как можно галантнее:

— Что вы намерены сейчас делать?

— Сначала пообедать, а потом искать комнату.

Чтобы отомстить ей за недавнее „фу“, я решил быть галантным до конца и пригласил ее обедать в ресторан.

Но за обедом, в беседах и шутках, на которые мы оба не скупились, она, ей-богу, начинала мне нравиться по-настоящему. Я заметил, что и с ее стороны не было больше ни „фу“, ни презрительных гримас.

Всякие хорошие дела начинаются в дождь, а когда мы вышли из ресторана, он уже шел.

Комната, которую я снял, была неподалеку. Я сказал:

— Может быть, мое предложение покажется вам нелепым, но давайте зайдем ко мне и переждем непогоду. А потом я помогу вам найти комнату.

Искать комнату Леночке Ленской не понадобилось — она вошла в мою и больше из нее не вышла. Она стала моей женой… Она была послушная жена и не уходила от меня сорок девять лет. Не знаю, что бы я делал без нее».

Он посвятил Елене Осиповне десятки стихотворений. Вот фрагменты лишь одного из них:

А вот стихотворение, написанное в годовщину свадьбы в 1957 году:

И снова — в прошлое…

Когда Утёсов и Ленская оказались в Александровске, других гастролеров в городе не было и они решили выступать вместе. Выступления пользовались успехом, слава о молодых артистах пошла по всему югу России. Однажды на их концерте оказался (или специально приехал) антрепренер из Феодосии. После очередного концерта он пригласил Утёсова и Ленскую на переговоры и предложил им уехать в Крым, в театр — навсегда. В то время Феодосия по праву считалась одним из самых интеллигентных городов на всем юге России, и молодые супруги это знали. К тому же антрепренер обещал им устроить быт и предоставить жилье с видом на море. Похоже, он сдержал свое слово. В марте 1995 года, когда я был в Одессе на столетнем юбилее Утёсова, Олег Лундстрем рассказал мне: «Как хочется, чтобы кто-то серьезно занялся историей песни! Уверен, что песню „Сердце“ Утёсов если не сочинил сам, то подсказал ее слова автору. Мы часто встречались с Леонидом Осиповичем, но было немного воспоминаний, к которым он обращался по несколько раз. Среди них — медовые дни своей жизни с Еленой Осиповной. Он не раз повторял: „В Феодосии я был так счастлив, как никогда до этого. Гуляя в обнимку с Еленой Осиповной по дивным улочкам Феодосии, я твердил про себя: „Боже, как хорошо на свете жить!“ (если помните, эти слова стали рефреном песни „Сердце“.)“. Думается мне, жена для актера — такой же, а может быть, больший дар, чем дарованные небесами таланты. Это я говорю, вспоминая Елену Осиповну. Без нее, уверен, как поется в песне: „Утёсов бы Утёсовым не стал“».