выдохнул Эдрек. — мы не знаем, где находится священный путь. Это известно только наследнику Каурона.

Стивен повернулся и, взглянув на него, понял, что он говорит совершенно серьезно. Тогда он снова посмотрел на Фенда, а в следующее мгновение ситуация показалась ему такой абсурдной, что он громко расхохотался. Фенд и Эдрек не находили в происходящем ничего смешного, от этого Стивен хохотал еще громче, и вскоре по его шеками покатились слезы, а в затылке начата пульсировать боль.

— Ну и ну, — сказал он, когда наконец смог говорить, — Мы в отличном положении. Вот что я тебе отвечу, Фенд: я пройду по священному пути, когда отыщу его. У тебя имеются еще какие-нибудь критические комментарии касательно моей работы в библиотеке?

Фенд помрачнел и покачал головой.

— Нет, патикх.

— Чудесно. А теперь, пожалуйста, оставь мена если только у тебя нет каких-нибудь важных сведений, которые ты забыл мне сообщить.

— Мне ничего такого в голову не приходит, — сказал Фенд опустился на колени, потом встал, отсалютовал и убрал свое оружие в ножны. Затем он поднял один палец. — Только, пожалуй, вот что: мне известно, где прячется прайфек Хесперо. — сообщил он. — Я хочу лично возглавить отряд, который отправится, чтобы его схватить.

— Услуга старому Другу?

Фенд напрягся.

— Хесперо никогда не был моим другом. Всего лишь необходимым временным союзником.

— В таком случае, найди его и доставь сюда, — сказал Стивен.

Он проследил взглядом за Фендом, выходившим из комнаты. Действительно ли он отправится за Хесперо?

Это не имело значения. Фенд отсюда уберется, что уже само по себе хорошо.

Он вернулся в библиотеку, где чувствовал себя спокойнее всего. Четверо стражей безмолвно следовали за ним.

В их присутствии Стивен нервничал почти так же сильно, как в присутствии Фенда.

Стивен был знаком с сефри с детства. В Виргенье, где он рос, к ним все привыкли. Но на расстоянии. Те сефри, которых он видел ребенком, путешествовали караванами, танцевали и пели, предсказывали судьбу. Они продавали вещицы из экзотических стран и поддельные реликвии. Он почти не видел их с оружием в руках.

Они не заходили в гости, не посещали школу, не молились в часовнях и не поклонялись священным путям. Они жили в мире мужчин и женщин, но редко с ними сближались или заводили дружбу. Из всех бывших рабов скаслоев они были самыми загадочными и как бы держались в стороне от остальных.

Насколько Стивену было известно, аттивары не пели и не танцевали, но зато умели сражаться, как разъяренные чудовища. Двенадцать воинов уничтожили в три раза больше врагов в сражении под горой. Они, вне всякого сомнения, совсем не походили на тех представителей своего народа, которых Стивен видел в детстве, хотя он никогда по-настоящему не был знаком ни с кем из сефри. В отличие от Эспера. Его вырастила женщина сефри, и он утверждал, что они все до единого лжецы, и им ни в коем случае нельзя доверять. Фенд, разумеется, подтверждал его правоту. Но аттивары — Стивен до сих пор их не понимал. Они утверждали, что ждали его, наследника Каурона, но не могли объяснить, зачем.

Он заметил, что они все еще сгрудились вокруг него.

— Я собираюсь немного почитать, — сказал он. — И мне не нужно, чтобы вы торчали у меня за спиной.

— Вы его слышали, — проговорил Эдрек. — Займите посты.

Стивен разглядывал громадное собрание скрифти. Лучшего ему видеть не доводилось, ни в монастыре, ни в скриптории. Но он до сих пор имел весьма смутное представление о том, как устроено хранилище. Он обнаружил очень интересный отдел с почти пятьюдесятью памятниками на раннем вадхианском, которого не встречал прежде. Большинство из них, как ему показалось, содержали какие-то отчеты и, хотя ему страшно хотелось их перевести, он решил, что сейчас важнее разгадать тайну горы.

Несмотря на то, что библиотека по-прежнему приводила его в замешательство, интуиция, натренированная специальным обучением, а также помощь святых привели его туда, куда требовалось. Когда он думал о какой-то теме или предмете, казавшиеся ему очевидными шаги приводили его к нужному месту, хотя он не мог объяснить Землэ своих действий.

Сейчас же, раздумывая над тайнами сефри, он обнаружил, что стоит перед стеной, уставленной скрифти, одни из них были в переплетах, другие просто свернуты и запечатаны в костяных футлярах, а самые старые лежали в плоских ящиках из кедра.

Заклинания и обряды сефри. Элис Хэрриот и Фальшивый рыцарь. Секреты халафолков. Тайное государство…

Стивен разглядывал их в поисках исторических сведений, но большинство свитков говорили о всем известных вещах, пока он не наткнулся на простой черный том без названия. Он вздрогнул, как вздрагивает человек, который в холодный зимний день идет по мягкому снегу и вдруг наступает на металлический предмет. Охваченный любопытством, он вытащил книгу.

Под переплетом из потрескавшейся кожи он обнаружил лакированную деревянную шкатулку. Крышка открылась легко, и Стивен увидел свинцовые пластины. Неожиданно он понял, что наткнулся на нечто очень древнее. Охваченный возбуждением, он пригляделся к ним внимательнее.

Никто никогда не слышал языка сефри; во времена правления скаслоев они, похоже, отказались от своего древнего наречия или наречий и создали новый язык, основанный на языках окружавших их людей. Стивена вдруг наполнила надежда, что он держит в руках старые письмена сефри, потому что едва различимые символы, выбитые на металле, до сих пор ему не встречались. Они были прекрасны и совершенно непонятны.

Точнее, он так думал, пока не взглянул на первую строчку, где обнаружил кое-что знакомое. Он уже видел эти буквы раньше, но только в упрощенной форме, не соединенные в единую надпись, а по отдельности вырезанные в камне.

На виргенианских могильных камнях, самых старых.

Он удивленно заморгал, когда вдруг сумел прочитать первую строчку:

“Мой дневник и Завещание. Виргенья Отважная”.

Стивен с трудом сдержал крик ликования. Он нашел ту самую книгу, за которой его сюда послали. По этой причине он пытался отыскать Алк, сердце горы, скрытое от посторонних глаз, он был уверен, что именно там должно быть спрятано это сокровище.

Но, может быть, это подделка. Ведь их наверняка ходило великое множество.

Дрожащими руками он отнес шкатулку на один из каменных столов, зажег лампу, нашел бумагу, ручку и чернила, приготовившись делать выписки. Затем он осторожно достал первый лист и поднес к свету. Буквы были едва различимы, а язык очень архаичный. Если бы Стивена не коснулась благодать святых, возможно, он бы