Мало копал. Мое упущение. – Прислушался к чему-то. – Ага…

Коснулся цветка и в пространстве протаяла дыра

Мар…

– Я с тобой, – он дернулся вслед за дедом, понимая, что неугомонная ведьма опять вляпалась, но получил тычок в грудь.

– Без мелочи обойдусь. Ты сюда договариваться приехал, вот и работай. В Иль-Леве только потом загляни, а то перед Йоном неудобно выйдет.

* * *

Темный маг, молодой и наглый, с чуть брезгливым выражением лица сидел в приемной с таким видом, словно делал приемной и всем, кто в ней находился, величайшее одолжение. Выражение это он тщательно отрепетировал перед зеркалом, поскольку считал, что именно так должен смотреть на окружающих перспективный и талантливый специалист, знающий себе цену. А уж он-то себе цену знал. Способности, образование, связи и репутация. Не сказать, чтоб последняя была безупречной (а у какого темного она безупречна?), но он уверенно работал в нужном направлении.

Вампиров он недолюбливал за чрезмерную прямолинейность и специфический юмор. А еще за взгляд, которым они на “теплокровных” смотрели. Этак оценивающе, будто в бакалейной лавке к вырезке присматриваются: свежая или так себе. Ну ничего. Этот визит последний. Все готово. Гарвер Мартайн, несмотря на чопорный вид, оказался еще тем авантюристом и договориться с ним было легче легкого. Да и тема эксперимента заинтересовала его неимоверно. Однако, как он быстро справился.

Дверь в кабинет приоткрылась и оттуда донесся глубокий бархатистый низковатый женский голос. Голос капризничал и просил поторопиться. Темный маг скривился. Хозяйку голоса он знал достаточно хорошо, как и она его. Друг к другу они испытывали взаимную антипатию. Она была вампирка и совсем не в его вкусе, а он ей просто категорически не нравился. Так и заявила однажды. Ему было до лопаты. У него был другой интерес. Жаль, не выгорело.

Главное, чтобы выгорело сейчас. Так и подмывало изобразить злодейское хихиканье из сетесериалов для младшешкольников. Он получит образцы крови, уникальный и сгенерированный, доступ на склад биоматериалов, и пошаговую инструкцию. А взамен – щедро вознаградит. У него было чем. Артефакторика, как оказалось, очень полезная вещь.

* * *

Приезжий некромант из Нодлута, вышел в холл как всегда мрачный и с лицом, будто ему все по чару должны. Загудело. Темный полез в магфон, хмурясь, полистал там, потом кому-то набрал.

– Утро, – недовольный, видимо, фактом наступления этого самого утра, сообщил он вместо приветствия. – Я получил. Вы гарантируете достоверность?.. “Глаз” можно обмануть, а данные исказить. Я должен точно знать, что произошло в медцентре. … Нет, как и обещал, никакой огласки. Это личное. … Будем в расчете, когда я удостоверюсь, что записи не подделка.

Так и держа магфон в руке, темный подошел к стойке и протянул пластину-ключ от номера.

– Убирать не нужно. Завтра утром я уезжаю, тогда и уберете.

Администратор взял ключ и покивал, заученно растягивая губы в обязательной улыбке. И пока темный не ушел, вытащил так и не подписанный при заселении гостевой бланк-анкету.

– Прошу прощения, магистр, что задерживаю, не могли бы вы… – и ручку подал. Постоялец потянулся было, но тут его магфон снова загудел.

– Холин, – отстраненно ответил некромант.

Только что вот морда каменная и слова, как сквозь зубы, цедил, а тут враз оттаял.

– Мика…

Замер и едва проглянувшая улыбка пропала, как и не было. В голосе прорезалось беспокойство.

– Я в Штиверии. Что случилось?

И что-то однозначно случилось, потому что мгновением позже магфон в руке хрупнул, а темный впился пальцами в стойку. Администратору явственно послышался треск мореного лакированного дерева, проминающегося под пальцами… уже не совсем пальцами… Лицо – белой застывшей маской. Еще удар хватит от новостей, хлопот не оберешься.

– Магистр Холин, вам нехорошо? – осторожненько спросил служащий.

– Да… Нет… Нормально. – Стойку отпустил, а в голосе не то сип, не то рык. – Обычно. Как… как всегда. Все, как всегда. Все. – И уже спокойно. – Где подписать?

– Т-тут, – ручка в руке служащего дернулась, и вместо птички на бланке осталась невнятная кривулина.

Некромант подписал, не глядя. Вообще не понятно, куда он смотрел. Развернулся и пошел к выходу, как слепой, который точно знает, где что, но не видит. Администратор за время работы разных страхов навидался, и даже жутковатый синий костяк, которым постоялец до мокрых штанов напугал новичка-коридорного, сдуру разбудившего его на час раньше, не был так страшен, как это вот застывшее лицо с глядящими в никуда черными, как мрак, неподвижными глазами.

Subito piano

Он лежал на спине, раскинув руки, усыпанный багряными листьями. Весь. Листьев не было только на лице и груди. На груди было другое. На идеально-гладкой светло-золотистой коже, чуть пониже точеных ключиц расползся уродливой рваной кляксой знак “эста”. Его не резали, продирали по коже чем-то зазубренным, стараясь причинить больше боли.

Длинные волосы, подсвеченных поднимающимся солнцем, разметались, и багряное смотрелось в них жутковатым украшением. В широко распахнутых дивных глазах отражалось светлеющее небо. Они растеряли внутренний свет, но не стали от этого менее красивыми. Скулы смотрелись резче. И подбородок. На идеально очерченных губах застыла спокойная и немного мечтательная полуулыбка.

Сухой золотистый лист крутнулся в воздухе, скользнул по изящному остроконечному уху, и тут же покраснел. Шаг вперед и ощущение, что под тонкой подошвой – податливое и влажное.

Я стояла на границе, где заканчивалось золото и начинался багрянец. Листья за чертой были те же, что и перед ней, просто покрытые тонкой пленкой крови. Нечеловечески яркая, она все еще не свернулась и не потемнела и пахла иначе, не железом – полынью, гвоздикой и нагретой травой. Еще один сухой золотой лист опустился прямо на вырезанный на коже знак и распался дымной струйкой.

“Эста” сам по себе ничего не значит в магии. Это было просто напоминание о прошлом. Записка.

Ныло под ребрами – с такой силой билось сердце. Прижала ладонь к груди и пальцы коснулись холодного и липкого. На лежащем поверх платья ключе тоже был багрянец. И на моих руках. И на одежде.

Страх ослепил.

Бросилась бежать.

Бежала, а чарующе дивный голос, читающий нараспев, шелестящим тающим эхом звучал внутри. Снова и снова, дробясь на слова и звуки.

Теплее света мне твоя любовь,

Нужнее света.

Живи, а я - как-будто

Буду.

Где-то.

Он замолчал только когда я с хрипом и задыхаясь от слез вывалилась за пределы “безмолвия”. Чудом не заплутав по дороге и ни на