уезжаем на выходные куда-нибудь вдвоем и отрываемся на полную катушку. Людям нужно расслабляться. Ты вот как это делаешь?

— Прекращай ее смущать, Нелли, — вмешивается Алена. — То, что вам с Ленаром помогает, Насте не подходит. Вы доверяете друг другу, давно вместе. Попробуй сейчас с официантом замутить и раскрепоститься. Получится?

Нелли брезгливо морщится.

— То-то же, — цокает Алена. — Но Щербаков на верном пути. Ласку необходимо немного растормошить, чтобы ее тактильный маньяк активизировался и перешел в наступление. Я уже вон сколько дней здесь живу, а она еще ни разу не попыталась задушить меня в объятиях.

Широко улыбаюсь. Даже в этом случае девчонки нашли, о чем поспорить и что мне припомнить.

Вечер плавно перетекает в ночь. Домой мы возвращаемся ближе к двенадцати. Алена, пожелав мне спокойной ночи, идет к своим мальчишкам. У них завтра ранний вылет в Москву — как бы не проспать и успеть проводить.

Татьяна Павловна ждет на кухне. Я сажусь на барный стул и вызываю ей такси. Извиняюсь перед няней, что мы с Аленой засиделись допоздна.

— Ничего страшного, дело молодое, — говорит она. — Настя, пока вас не было, приезжал мужчина. Я звонила, но ты была вне зоны доступа. На порог без твоего разрешения я никого не пустила.

— У меня батарейка села, — отвечаю, чувствуя, как в груди начинает покалывать от волнения. — Он как-то представился?

— Нет. Сказал, завтра заедет.

С Никитой я разговаривала, он знает, что мы с девчонками зависали в кафе, и не приехал бы. Остаются Рахманинов и Третьяков. Тит говорил, что Володю выписывают на днях. Может, уже выписали и это он приезжал?

Следующим утром я провожаю Алену в аэропорт.

— Если что, я на связи. — Цветочек обнимает меня на прощание.

Грустно, что она уезжает, но хоть немного побыла, раскрасив своим присутствием серые будни.

— Пока.

По очереди целую ребят и долго смотрю Багдасаровым вслед. После Дениса Алена с Андреем и Арсением — самое дорогое, что у меня есть.

Вызвав такси, тороплюсь домой. Татьяна Павловна и Денис до обеда проведут время на улице, а я решила прибраться дома и заняться конспектами. Однако планам не суждено сбыться. В разгар уборки раздается стук в дверь.

Смотрю в глазок и вижу на лестничной площадке Володю. Пульс тут же начинает стучать в висках, во рту пересыхает. Я открываю замки и вскидываю голову: Третьяков значительно выше. Высокий, мужественный, почти целый и невредимый. Синяки на его лице подзажили. Ничего не указывает на то, что Володя был в реанимации.

— Привет, — здоровается он. — Вас не поймать дома.

Первое желание — закрыть дверь перед его лицом и попросить не приходить. Все эти дни я думала о Вове, переживала за его состояние. И сейчас, увидев, еще отчетливее поняла, что мои чувства не прошли.

— Дениса нет дома. Он на прогулке.

— Я в курсе. Видел их с няней на площадке. С ним мы позже пообщаемся. Я пришел к тебе.

— Зачем? — оторопев, спрашиваю я.

Третьяков молча смотрит. Опускает глаза на мои губы. Весь жар, что приливает к лицу, устремляется в низ живота.

Меня с самого начала тянуло к Володе. Глупо и совершенно необоснованно. Знала, что между нами ничего быть не может, что такие, как он, не встречаются с девочками-сиротами, которые мало чего добились в жизни. И про Полину, невесту Третьякова, я уже тогда знала. Здравый смысл подсказывал, что ничем хорошим наша связь не закончится. Однако выбор я сделала сердцем, сильно поплатившись за свою ошибку. Мы оба за нее заплатили, после того как переступили черту.

— Нет. Не пущу тебя, — обреченно качаю головой и хочу захлопнуть дверь, но Вова ставит ногу в проход, отчего у меня не получается закрыться.

— Настя, нам нужно поговорить.

Интонации его голоса царапают кожу. Сердце стучит как сумасшедшее.

Вова рывком распахивает дверь и оказывается в прихожей. Я внутренне съеживаюсь от его запаха и близости. Делаю несколько шагов назад. Боже, как это напоминает тот самый день… По идее, именно воспоминание и должно нас отрезвить, но происходит обратное. Настоящее помутнение рассудка.

— Нет, не сегодня. — Пытаюсь придать голосу строгости, но он все равно дрожит. — Давай встретимся на нейтральной территории. Денис с няней скоро вернутся с прогулки…

— Нет, сейчас, — перебив, отрывисто говорит Вова.

Закрывает дверь на замок и идет ко мне.

Глава 18

Тело сотрясает дрожью, но вовсе не от сквозняка, гуляющего по комнатам из-за окна, которое я оставила открытым для проветривания. Трясет от присутствия Третьякова. Сердце замирает, когда наши взгляды встречаются, вызывая одуряюще жаркий трепет. Плотину эмоций вот-вот прорвет. Лучше бы Вова не приходил. Зачем ему это все? Ради Дениса?

— Один раз мы переступили черту. Ничем хорошим это не закончилось, — напоминаю я, делая шаги назад, пока не упираюсь в дверной косяк. — Тогда ты об этом пожалел.

— Пожалел. Только не о том, о чем ты думаешь.

В черных глазах бушует пламя. Столько в них всего! Внешне Володя сдержанный, но внутри он совершенно другой. Я это точно знаю.

— Я… — Осекаюсь под его жгучим взглядом. — Тебе известно, о чем я думаю?

Единственное правильное решение — оттолкнуть Третьякова и заставить уйти. Еще бы иметь на это силы. Я всего лишь человек. Девушка, которая устала быть сильной.

— Мысли читать не умею. К сожалению. Иначе появился бы здесь еще раньше. Или где ты все это время жила с сыном? Туда бы приехал.

— Я жила там, где было хорошо и спокойно. И не считаю, что ты чем-то обязан нам с Денисом. Не я первая и не я последняя, кто оказался в подобной ситуации.

Зачем-то защищаюсь, хотя никто на меня не нападает. Вова просто смотрит, даже не пытается прикоснуться.

— Где было хорошо? — хмыкает он. — Это иллюзия, Настя. Как цугцванг в шахматах, когда самый правильный ход — никуда не двигаться, затаиться. Я лишь примерно могу представить, как тяжело тебе было воспитывать ребенка одной, считая его отца последним мерзавцем. И как сложно принять сейчас, что подлецом оказался вовсе не я.

Грудь опаляет вспышкой пламени. Я думала, что тогда было больно, но сейчас почему-то больнее.

— В жизни мы все делаем выбор сотни раз. Каждый, сука, день, — продолжает Третьяков, склонившись надо мной. Его дыхание обжигает кожу. — Не бывает хороших или плохих путей. Но, выбрав один, мы сами определяем свою жизнь. Если бы я поговорил с Игорем до того, как он нас увидел… Если бы не топил себя в горе из-за гибели близкого человека, не захлебывался виной… Будь