– Есть.

Я как раз чашку помыл и вышел из каюты, направляясь к посту акустика, который располагался в соседнем помещении. И тут акустик как раз высунулся из помещения с наушниками на голове. Это был старшина первой статьи Голиков, который сообщил:

– Товарищ капитан, слышу шумы. Пеленг прямо по курсу. Дизеля. Похоже, подлодка. Далеко, пока не разобрать, чья.

Остриков, продрогший, несмотря на тёплую одежду, уже спустился с мостика и вопросительно посмотрел на меня.

– Любая субмарина для нас опасна. Уходим на глубину. Тут, согласно картам, сто шестьдесят метров до дна, идём на рабочую в пятьдесят, – велел я ему. Попросив у акустика наушники, я послушал и уверенно сообщил: – Английская субмарина. Тип U. Что за группа, так с ходу не скажу.

Подняв часть команды, мы ушли под воду, двигаясь на электромоторах, потом затаились на глубине, соблюдая тишину. Когда британцы ушли и акустик перестал их слышать, мы снова всплыли и дальше пошли на дизелях.

Я до конца подслушивал, о чём общались те два офицера на британской подлодке, однако о своём задании они не распространялись, решали сугубо свою проблему – доставку и безопасную, незаметную высадку. Даже не касались темы, кого везут. Нет, я нашёл тех, кто отличался от местных по внешнему виду и форме, они в гражданке были, но всё равно неясно, что британцам там нужно. Взор и «дальнее ухо» – вещь, конечно, отличная, но не панацея от всего. Однако я рад и тому, что есть.

Так и двигались, больше нам не мешали. В одном месте я засёк минное поле, на свежих картах его не было, я нанёс. Пришлось обходить, без объяснения причины смены курса.

А утром, когда рассвело, вахтенный заорал вниз:

– Два боевых корабля в четырёх кабельтовых слева по борту!

– Боевая тревога! – сразу же в ответ прокричал я. – Срочное погружение!

Как я прошляпил этих двух финнов, которые, судя по курсу, шли из Германии в Финляндию? Да прикорнул чутка, сам не заметил, как клюнул носом. А на рассвете мы и финны одновременно обнаружили друг друга, и зазвучала боевая тревога. Когда раздались первые разрывы, рубка «семёрки» уже скрылась под водой.

М-да, а Мальков молодец, натренировал команду до автоматизма. И пусть тренировки проходили, пока лодка стояла пришвартованной к пирсу у судоремонтного завода, а первые погружения мы отработали в этом первом нашем боевом-учебном походе, действовали моряки быстро, хотя по немецкому нормативу на срочное погружение тратилось чуть больше минуты.

Корабельный состав противника меня заинтересовал. Там был большой буксир, военный, на котором имелись орудия и зенитки, а также старая канонерская лодка, которая досталась финнам ещё от Российского императорского флота. Немцы передали. Кажется, это «Уусимаа», если память меня не подводит. На боевом мостике есть журнал с силуэтами всех боевых кораблей финского ВМФ, нужно глянуть и убедиться.

Я находился в центральной рубке управления, а команда, рассредоточившись по боевым постам, готовилась к бою. Я сильно сомневался в том, что капитан канлодки оставит нас без внимания. Конечно, подлодка у нас немецкая, но благодаря командующему БФ, информация о трофее разошлась так широко, что об этом разве что глухие не знали. Да и они знали, прочитав в газете и посмотрев фото трофея.

Ну, как я и думал: на корме канлодки засуетилась команда бомбардиров, подготавливая глубинные бомбы. Быстро подсчитав, я выяснил, что на борту их двадцать две. Что ж, вот и возможность испытать лодку и команду – учёба в боевом походе.

– Приготовить кормовой торпедный аппарат, – приказал я, и старпом продублировал команду.

Наши маршруты пересекались, и финны, проскочив мимо, находились сейчас у нас за кормой и разворачивались. Похоже, буксир тоже решил поучаствовать в загоне. Это он зря, будет мешать канлодке.

– Дифферент на нос тридцать градусов, – приказал я.

Приказ был несколько странным, но его без сомнений начали выполнять. Палуба стала заметно крениться в сторону носа, а корма всплывать. А я, делая счисления по гирокомпасу, показания которого передавал мне штурман, надел наушники акустика: мне же нужно как-то залегендировать тот факт, что я, не видя, а только слыша, потопил два боевых корабля противника. А именно это я и собирался сделать – пустить их на дно.

– Кормовой торпедный аппарат готов, – поступило сообщение из кормового отсека.

Быстро проверив аппарат Взором, я скривился. Торпедисты пусть и проводили теоретические тренировки, в спешке допустили стандартную ошибку: не стравили воздух с цилиндра пневмопуска. А это значит, после пуска торпеда не покинет аппарат, а будет вхолостую работать винтом, пока не закончится заряд.

– Проверить систему предохранителя торпедного аппарата, – приказал я.

Приказ по цепочке ушёл торпедистам. Старший (это был боцман) понял, что ему указали на его ошибку, и, грязно выругавшись, стравил воздух. Однако я не торопился. Буксир делал большую петлю, возвращаясь к тому месту, где финны видели нас в последний раз, и пока в створ хода торпеды не попадал, пришлось доработать машинами. Я решил начать именно с него, поиграв с канлодкой в кошки-мышки.

– Малый ход, два румба влево… Стоп машины, – приказал я и, убедившись, что буксир точно в цели, отдал новый приказ: – Кормовому аппарату товсь.

– Есть товсь, – ответил по внутренней связи боцман.

– Пуск.

– Есть пуск… Торпеда ушла.

Корма чуть подскочила, освободившись от тяжёлой сигары, а я уже отдавал следующие приказы:

– Убрать дифферент… Самый полный вперёд.

Акустик с канлодки нас засёк, и над нами уже падали глубинные бомбы. Пока старпом командовал и уводил выровнявшуюся лодку в сторону, медленно погружаясь на глубину, я, комиссар и два командира стояли с секундомерами. Я же наблюдал за торпедой Взором. Ожидание длилось три секунды, и наконец до нас донёсся звук разрыва, а чуть позже дошла и ослабленная ударная волна: всё же противник был рядом.

Я немного ошибся со скоростью торпеды: она вошла не в центр борта буксира, а в корму, оторвав его напрочь. Агония длилась двенадцать секунд, финны даже шлюпки спустить не успели, а водица холодная, конец сентября всё же. Было действительно холодно, от дыхания шёл пар, вахтенные наверху несли службу в свитерах и утеплённых робах.

По всем отсекам «семёрки» раздались радостные вопли, звук разрыва слышали все. Разозлившаяся команда канлодки усиленно взялась за поиск, но первые три бомбы рванули в стороне от нас. Мы покинули место пуска торпеды, уходя в сторону и готовя носовые торпедные аппараты, два из четырёх.

– Глубина шестьдесят метров, стоп машины, дифферент на корму тридцать пять градусов, – командовал я.

Пока приказ выполнялся, я вернул наушники акустику и, взяв журнал с указанием силуэтов боевых кораблей финского флота, быстро нашёл нужный. Хм, а ведь я читал о нём сводку. На этих финнах уже есть кровь наших парней: они потопили малый сторожевой катер. Заодно я определил по силуэту, что за буксир мы потопили, это оказался «Войма», который числился у финнов как ледокол.