– Встречная торпеда!

Сделать всё равно ничего было нельзя, только предупредить. Но в данном случае течение нам помогло: торпеда, шелестя винтом, от звука которого по телу у всех пробегали мурашки, прошла мимо нас, в метре от борта.

Я выдохнул. Вокруг меня раздавались шумные выдохи и судорожные сглатывания моряков, ранее задержавших дыхание.

Я снял с держателя микрофон и, включив общую связь по отсекам, сообщил:

– Товарищи бойцы и командиры, с вами говорит ваш капитан. Только что во встречном бою нами была потоплена вражеская подводная лодка типа «Семь». Благодарю за службу. А теперь прошу доклад по повреждениям и пострадавшим.

После этого посыпались доклады. Пострадавших не было, только синяки да несколько порезов от стёкол ламп, которыми уже занимался врач. Акустик, слушавший окрестные воды, доложил, что пока тихо, поэтому я отдал приказ на всплытие.

Мы перешли в надводное положение и запустили дизеля. Поскольку запасы энергии были изрядно потрачены, включили зарядку аккумуляторов и поспешили прочь. В синеве виднелся разведчик, но он нам не мешал, ночь нас скроет. Хотя если сюда нагонят целую эскадру, нам придётся туго, могут и загнать, просто количеством взять. И моя уверенность в том, что я изрядно сокращу численность противника, как-то не успокаивала.

– Человек слева по борту! – сообщил сигнальщик, как только мы двинули вперёд.

Это всплыл труп из расколовшейся пополам подлодки противника. Я его видел и ожидал, когда сигнальщики заметят тело. Да и всплыл он только из-за спасательного жилета. Зачем надевал? Такие жилеты у шестерых человек были, подозреваю, что это вахтенные. То ли не стали снимать жилеты, то ли не успели.

– Стоп машины, боцмана с багром наверх. Труп поднять на палубу и обыскать. Нужно узнать, кого мы потопили. У нас полчаса, пока не налетят немцы, вызванные разведчиком.

То, что это немец, было видно по робе. На нашей лодке тоже такие были, но их вынесли и сменили на нашу форму. К слову, только форму и обменяли. Своё оружие команда сдала в арсенал запасного экипажа, и теперь на них было записано немецкое оружие из арсенала нашей подлодки: за кем карабины Маузера, а за кем и пистолеты-пулемёты, которых было три десятка.

Я уже написал второй рапорт, и радист, пользуясь оказией, поднял антенну, зашифровал рапорт и как раз его отправлял. Мы тем временем смогли, забросив кошку, зацепить труп, подтащить его к борту и поднять багром. Обыск тела не дал никаких результатов: документов не было. Но нашлось мокрое недописанное письмо, в котором фигурировал командир уничтоженной нами подлодки: немецкий матрос жаловался на его строгость.

Сбросив тело обратно в воды моря, мы на полном ходу направились прочь, повернув в сторону острова Готланд. Уведём противника в сторону, а ночью повернём к Польше. Я внёс информацию из письма в свой рапорт по уничтожению субмарины противника, приложив и само письмо, которое предварительно просушили.

И тут мы снова ушли под воду: появились немецкие самолёты. Под воду-то мы успели уйти, но на нас сбрасывали глубинные бомбы. Благо мы повернули и они ложились в сторонке, да и сбрасывали их бессистемно: вдруг да повезёт?

Когда разрывы закончились и немцы потянули на свой аэродром, я передал командование старпому. Мы меняем маршрут и идём в сторону Польши, под водой до самого конца. Каждые полчаса остановка машин, слушаем воды вокруг, и снова вперёд. Заряд батарей экономить.

В каюте я дописал рапорт и стал читать ответное сообщение из штаба флота, которое радист, перед тем как мы погрузились, успел принять и расшифровать. Нас поздравляли с победами и запрашивали причины ареста комиссара. Решив написать ответ позже, чтобы передать его, когда стемнеет, я разделся и вскоре уже спал крепким сном.

Непростое у нас задание. Чую, будет сложнее, чем я думал ранее. Немцы как с цепи сорвались, уже два разведчика барражируют в воздухе, нас ищут, но глубины тут хорошие, скрывают лодку. Мы шли на восьмидесяти, штурман проводил сверку курса. Команда устраняла повреждения (ладно течь всего лишь одна – сальник потёк), ну и меняли лампочки, они первыми летят при сотрясениях. Все запчасти имелись, к вечеру закончат.

Разбудили меня уже через два часа: акустик засёк многочисленные шумы винтов. Шла группа кораблей, по машинам ясно, что боевых, и шли не группой, а цепью, охватывая как можно большее расстояние. Я отдал приказ соблюдать тишину на лодке, и мы пережидали на глубине, пока они уйдут. Когда акустик убедился, что вокруг снова тишина, мы на малом ходу направились дальше, а я снова ушёл спать. Ночью наверстаем потерянное время.

Что-то уж больно немцы немалые силы подняли для нашего перехвата. Им точно моя «семёрка» нужна? Судя по усилиям, потраченным на поиск, не только. Для них я тоже цель номер один, после того как поработал в Белоруссии и Германии, о чём немало написали наши газеты. Видимо, дошла до немцев информация об этом, как и о том, что я принял командование трофейной субмариной.

И это было уже не только предположение: я подслушал разговоры моряков на одном из кораблей, который проходил в зоне досягаемости Взора, и теперь знал это точно. Про финнов немцам тоже было уже известно.

Однако самое главное, что я узнал, – район оцеплен, сюда стягивают всевозможные силы, включая финские ВМС, кроме крупных кораблей. Несколько подлодок в подводном положении «слушают» воды вокруг, раскинув сеть поиска, ещё несколько спешат в эти воды. Три поисковых самолёта барражируют в разных местах. Однако есть ещё лазейки, и я собирался ими воспользоваться.

И знаете, нам помогла непогода: разыгралась настоящая буря, которая снесла многие лёгкие корабли, вроде нагнанных сюда тральщиков, в сторону. Воспользовавшись этим, мы ушли и благополучно добрались до берегов Польши, или, как её называли немцы, генерал-губернаторства, двигаясь километрах в тридцати от побережья в сторону Любека. Двигались на мягких лапках, чуть что – сразу обходили или пропускали мимо суда и корабли, отсиживаясь под водой.

За эти дни я постепенно узнавал команду, ближе знакомясь с людьми. За время пути нам трижды встретились эсминцы и тральщики, дважды мы обходили минные поля и дважды встречали немецкие субмарины. Оба раза это были малые подлодки береговой обороны, которые в заданных районах висели в толщах воды, вслушиваясь в шумы вокруг. Обойти их удалось только благодаря Взору, который я всё это время не переставал качать, доведя дальность до шести километров пятисот двух метров.

Несмотря на массу возможностей атаковать подвернувшиеся корабли, я этого не делал, понимая, что на то у немецких адмиралов и расчёт. Наверняка их корабли часто выходят в эфир, сообщая своё местоположение, и если кто не вышел, значит, мы там и можно сузить круг поиска. Фактически ловля на живца. Именно поэтому те же субмарины, которые без проблем можно было бы пустить на дно, я решил не трогать. Пока мы не побываем в Любеке, у меня связаны руки, а уж потом – сколько угодно и что угодно.

Сегодня второе октября, и моя лодка замерла в семи километрах от входа в порт. Мы уже попробовали туда сунуться, но пока отошли. Легли на грунт: тут сильное течение, и не хотелось тратить запасы электроэнергии, часто подрабатывая электромоторами. Провести лодку я смогу, но нужна темнота, а сейчас час дня. С момента последней связи, после потопления немецкой «семёрки», в эфир мы не выходили, соблюдая режим радиомолчания, чтобы нас не засекли, даже примерное местоположение. Вот после Любека – пожалуйста.