Слуга, такой же старый, как и тот, кого он называл хозяином, с поклоном пропустил его и дверь сейчас же закрыл за ним на засов.

Белый прошел мимо, не обратив на него внимания, и не спросив ничего, направился в комнату, где ему навстречу поднялся, видимо, давно уже ожидавший его Борянский.

— Пройдем сюда! — сказал Белый, не здороваясь с ним.

Он провел его в следующую, смежную с первой, комнату, убранную столь же просто, как и первая.

Однако в этой второй комнате стояло больше вещей. Тут был стол с чернильницей и бумагами и двумя толстыми книгами в кожаных переплетах, старинное кресло с высокой спинкой, два стула, и целая стена была занята книгами, баночками, флаконами и пузырьками с надписями и без них, наполненными различными химическими жидкостями и порошками.

Войдя в эту комнату, старик сел, сложил руки и посмотрел на Борянского. Он не предложил ему сесть и тот стоял перед ним, как будто чувствуя себя не совсем ловко, но тем не менее волей-неволей примирившись с этим.

— Ну что, свел ты знакомство с Орестом Беспаловым, как я приказал тебе? — спросил старик, строго глянув на Борянского.

— Я возился с ним три дня! — недовольным голосом проворчал тот.

— Даже целых три дня?! — усмехнулся Белый.

— Не расставаясь! — подтвердил Борянский. — Я его зазвал к себе и поил коньяком! Лучшего знакомства с этим субъектом нельзя было сделать…

— Ух, жарко! — вздохнул Белый. — Я шел сейчас пешком и наглотался пыли!.. Дай мне стакан лимонада, который должен стоять в графине, вон там, на окне…

Белый сказал это Борянскому, точно отдал приказ лакею, и тот, хотя и поморщился, но все-таки пошел за лимонадом, принес полный стакан и подал старику.

Тот отпил глоток, остановился, потом отпил еще, почти до половины стакана и, поставив его на стол перед собой, сказал:

— Странно! У этого лимонада какой-то странный привкус, горький!

— Вероятно, вас рассердили чем-нибудь, — сейчас же заметил Борянский, — и это желчь сказывается!

Старик пристально посмотрел на него.

— Да, очевидно, это желчь сказывается! — повторил он и, показав Борянскому на стул перед собой, добавил: — Садись! Я хочу поговорить с тобой! Ты давно знаком с химией?

Борянский, отрицательно покачав головой, ответил:

— Нет, понятия не имею.

— И ничего не слыхал о ней?

— Нет.

— Так что ты не знаешь, что означает формула C26 H36 O2?

Спрашивая это, старик так внимательно вглядывался в Борянского, как будто не только хотел проникнуть, но и проникал в самые его мысли.

— Это для меня полнейшая тарабарщина, — ответил, видимо, совершенно искренне Борянский, который вдруг стал гораздо развязнее, чем прежде.

Он не только сел, но и закинул ногу на ногу и, свободно положив руку на стол, барабанил по нему пальцами.

— Ну а с историей?.. С нею ты, верно, знаком, хотя бы немного? — продолжал допрос Белый.

— По истории я об Александре Филипповиче Македонском слышал! — не задумываясь, сообщил Борянский.

— Чудесно! — одобрил старик. — И, главное, совершенно справедливо: отца Александра Македонского действительно звали Филиппом; а потому он по батюшке в самом деле будет Филипповичем. Ты, небось, и Плутарха читывал?

— Нет, говоря откровенно! — сознался Борянский. — Я таких книг не читаю!.. Некогда, знаете, да и голова не тем занята!

— Словом, выходит, что и в истории ты не очень-то силен! Ну а хочешь, я сообщу тебе сведение, которое известно и не всякому ученому академику? Знаешь ли ты, то есть знают ли официальные ученые, которые сидят в Академии, что знаменитая в Италии фамилия Борджиа происходит из Африки, от арабского племени? В Африке до сих пор недалеко от Туниса существует целое племя арабов, которые называются борджиа, что по-арабски означает укрепление. Это же племя славится, между прочим, тем, что знакомо с тайнами многих растений и знает действие их соков. Ну так вот, один араб из этого племени борджиа попал в Испанию и, приняв там католичество, стал основателем рода Борджиа, а его потомки впоследствии прославили себя тем, что достаточно гнусно вели себя в Италии… Один только папа Александр Борджиа чего стоит! Официальная история говорит только, что Борджиа происходят из Испании, но умалчивает о том, что там, в Испании-то, они родились от крещеного араба. Но как наследие африканского племени у Борджиа в семье хранились удивительнейшие яды, тайна которых переходила, по преданию, из поколения в поколение. Знания родоначальника-араба сказались и на потомстве. Вот откуда происхождение таинственных ядов, известных семье Борджиа в Италии, и вот те краткие сведения, которые я хотел сообщить тебе по истории. Не правда ли, очень интересно все это?

— Да, я слушаю с большим удовольствием, — согласился Борянский с очень серьезным видом.

— А теперь, — продолжал старик, — я хочу тебе кое-что сообщить и по химии. Дело в том, что ничего на свете нет тайного, не ставшего бы в конце концов явным. Так вот, страшная аква-тофана семейства Борджиа была исследована и перестала быть секретом для людей, которые интересовались этим. Основой этой самой аквы, нескольких капель которой вполне достаточно, чтобы у человека тотчас же возникли судороги и немедленная смерть, и против которой нет противоядия, служит алкалоид бруцин, входящий в состав многих растений вида стрихнос, вместе со стрихнином, а также в бруцеа антидизентерика; в кореньях он соединен с дубильной кислотой и извлекают его при помощи алкоголя. Бруцин оседает в виде кристаллов — четырехгранных призм; восемьсот пятьдесят частей холодной воды растворяют только одну часть бруцина. — Старик встал, подошел к полке, взял там один из пузырьков, вернулся к столу и снова сел в кресло, продолжив: — В алкоголе бруцин растворяется легко, и вот, растворенный в алкоголе, он-то и является той аква-тофана, которая, будучи подмешанной к любому напитку, вызывает неминуемую смерть…

Он взял стакан с лимонадом и выпил почти все, что в нем было, оставив только немного на самом донышке.

Борянский удивленно смотрел на него.

А Белый между тем спокойно продолжал:

— Отличить примесь бруцина довольно легко. Он горек на вкус, как вот этот лимонад, и если в напиток, отравленный аква-тофана, влить немного фиалкового сиропа, то напиток тотчас же окрасится в зеленый цвет. Смотри же!

Старик взял стакан с остатками лимонада и влил туда почти половину пузырька, взятого им с полки.

На дне стакана тотчас же образовалась муть; постепенно она приняла синеватый оттенок, потом стала опаловой, а затем и ярко-изумрудной. Окрасившись в зеленый цвет, содержимое стакана больше уже не меняло своего цвета.

— В этом пузырьке у меня, — пояснил старик Белый, — был фиалковый сироп; отсюда ясно, что лимонад был отравлен бруцином, — и он, как учитель, блестяще решивший в назидание ученику математическую задачу, взглянул на Борянского и поставил стакан на стол.