– Черт, – сказал Джейкоб, качая головой. – Джинсы на нем сидят как влитые. Привет, Кэмерон! Как жизнь?

Я закрыла глаза.

– Привет, Джейкоб. Бриттани. – Кэм уселся рядом со мной и легонько подтолкнул меня локтем. – Эвери.

– Привет, – пробормотала я, смущаясь под прицелом глаз Джейкоба и Бриттани. Я закрыла учебник и сунула его в сумку. – Что тебя сюда привело?

– О, ты же знаешь, зло и хаос, – ответил он.

– Чем-то мне это напоминает Гарри Поттера, – вздохнула Брит. – Надо бы перечитать.

Мы все уставились на нее.

Два ярких пятна проступили на ее щеках, когда она откинула с лица светлые пряди.

– Что? Мне не стыдно признаться в том, что иногда некоторые вещи напоминают мне о Гарри Поттере.

– Вон тот парень похож на Снейпа, – сказал Кэм, кивая в сторону соседнего стола. – Так что я тебя понимаю.

Парень с черными, как смоль, волосами действительно напоминал профессора Снейпа.

– Ну а вы, ребята, чем заняты? – Кэм заерзал на стуле, упираясь в меня ногой. Я сглотнула. – Балуетесь «Эм энд Эмс» и «Скиттлз»?

– Да, и это тоже. А еще готовимся к зачету по истории на следующей неделе. Нам нужно нарисовать карту Европы, – объяснил Джейкоб.

– Уф. – Кэм толкнул меня ногой.

Я дала сдачи.

– А Эвери, наша замечательная Эвери… – Джейкоб выразительно посмотрел на меня, и я угрожающе прищурилась. – Она помогает нам учиться.

– У нее это здорово получается, – сказала Брит.

Кэм покосился на меня, и я отодвинулась.

Подперев подбородок, Джейкоб уставился на Кэма.

– Перед тем как мы начали заниматься, я говорил Эвери, что ей следует чаще носить зеленый цвет. С такими волосами, как у нее, это очень сексуально.

У меня челюсть отвисла. А до этого он ведь и словом не обмолвился о моем идиотском кардигане.

– Тебе она нравится в зеленом, Кэм? – спросила Брит.

О боже.

Кэм повернулся ко мне, и его голубые глаза были такими же глубокими, как воды у побережья Техаса.

– Зеленый ей очень идет, но она всегда красивая.

Тепло разлилось по моим щекам, и я осторожно выдохнула.

– Красивая? – переспросила Брит.

– Красивая, – повторил Кэм, снова подвигаясь ко мне. Его нога коснулась моего колена. – И что, друзья, узнали что-нибудь новенькое в процессе учебы?

Я позволила себе выдохнуть.

– Думаю, да.

– И все благодаря Эвери, – сказал Джейкоб, и они с Брит переглянулись. У меня сердце ушло в пятки. – Она помогла мне с песенкой, чтобы я запомнил, где какая страна.

О, нет, только не это.

– Спой ему песню. – Брит так сильно толкнула меня локтем, что я отскочила прямо на Кэма.

В его глазах зажегся интерес.

– Что за песня?

– Я не буду петь.

Джейкоб сиял.

– Песня про Хорватию.

Я смерила его убийственным взглядом.

Кэм рассмеялся.

– Про Хорватию? Спой, Эвери.

– Нет, – отрезала я. – Петь я больше не буду. Среди моих талантов пение не значится.

– А какие у тебя таланты? – спросил Кэм. Я посмотрела на него, невольно любуясь и квадратной челюстью, и завитками волос у висков. Что за наваждение? Кэм смотрел на меня, удивленно подняв брови. – Эвери?

– Ну, скажи, – заныл Джейкоб.

Брит поддержала его.

– Таланты – это весело.

– Бывает, что и так. – Кэм опустил взгляд, и я смогла передохнуть. Он наклонился ко мне, и наши губы опасно сблизились. Я услышала судорожный вздох Джейкоба. – Скажи мне, дорогая, какие у тебя таланты.

– Дорогая, – пробормотал изумленный Джейкоб.

– Танцы, – вырвалось у меня. – Когда-то я танцевала.

Любопытство отразилось на лице Кэма.

– И какие танцы?

– Не знаю. – Я схватила пакетик «Скиттлз» и высыпала себе целую пригоршню. – Балет, джаз, чечетка, современные – все в таком роде.

– Ты серьезно? – воскликнул Джейкоб. – Я отбивал чечетку лет в шесть, с месяц занимался, а потом решил, что хочу быть пожарником. Это чертовски трудно, как сейчас помню.

Брит ухмыльнулась.

– Я тоже пробовала себя в танцах, но обнаружила, что у меня нет ни грации, ни координации, разве что задницей умею трясти. А у тебя были успехи?

Я пожала плечами, чувствуя себя неловко.

– Я занималась лет десять, выигрывала некоторые конкурсы, было много сольных выступлений.

– Значит, ты здорово танцевала! – воскликнула Брит. – Уверена, ты мастерски делаешь все эти сумасшедшие виражи и трюки.

Чего я только не выделывала, будучи невероятно гибкой, но что мне особенно удавалось, так это фуэте – fouette tour – пожалуй, самое трудное в балете.

Кэм притих, что было на него не похоже.

– Моя сестра тоже танцевала лет с пяти. И до сих пор танцует. Думаю, она прикончит всякого, кто попытается запретить ей это.

Отправив в рот остатки «Скиттлз», я кивнула.

– Танцы затягивают, если они тебе нравятся.

– Или если у тебя хорошо получается, – вставила Брит.

Кэм подтолкнул меня плечом.

– Почему бросила?

Я любила танцевать – в танцах мне нравилось все. Тренировки, репетиции и особенно предвкушение выхода на сцену. Ничто не могло сравниться с тем ощущением, которое испытываешь, пока ждешь за кулисами, когда объявят твое имя; первый вздох перед выступлением, когда стоишь в центре сцены, в лучах софитов. Тот миг затишья, когда закрываешь глаза в ожидании первых тактов музыки, зная, что на тебя смотрит весь зал.

Я пожала плечами.

– Думаю, мне просто надоело, – сказала я. Соврала, конечно. Я не устала от танцев. Я смертельно скучала по ним, просто больше не могла выносить устремленные на меня взгляды. – А твоя сестра участвует в конкурсах?

Он кивнул.

– Она много путешествует, а на лето получила стипендию в школу «Балета Джоффри»[10].

– Боже правый, – ахнула я, широко раскрыв глаза. – Должно быть, она чертовски талантлива.

Кэм гордо улыбнулся.

– Да, это точно.