— Уверяю, это не накопления с нищенской зарплаты, — ответила она. Еще минуту назад она сказала бы правду, но не теперь. Зачем давать ему возможность презирать ее как обманщицу: ведь все равно не поверит. — Это подарки.

— От мужчин?

— Нет. От одного мужчины. — Это даже не было ложью. Ее отец оплатил все ее наряды, а драгоценности, купленные для нее матерью, опять-таки были приобретены на отцовские деньги.

— Понятно. Значит, вот где лежит ответ на вопрос, чем ты занималась до поступления на работу ко мне. Ты была содержанкой. Очевидно, твой покровитель оплачивал и твои поездки за границу. Бренда говорит, что ты много путешествовала в последние годы.

— Это верно.

— Сколько же лет было этому мужчине, осыпавшему тебя подарками и отправлявшему в дальние странствия?

— Сколько лет? — переспросила она.

— Вопрос очень прост, Мэгги. Сколько лет было тому человеку?

Мэгги снова подавила в горле комок. Она не ожидала, что словесная игра зайдет так далеко.

— Тебя это совершенно не касается, — огрызнулась она и прошла мимо Гордона.

Тот, успев схватить Мэгги выше локтя, повернул ее лицом к себе.

— Так сколько же? — прорычал он прямо ей в глаза.

Руку пронзила боль, и Мэгги испытала новый прилив строптивого гнева.

— Он намного старше тебя, — выдохнула она ему в лицо. — И несравненно богаче, черт возьми!

Гордон отпустил ее руку. Голубые глаза стали похожи на осколки льда.

— Слов не нахожу, чтобы выразить, как я разочарован, — медленно протянул он. — А я-то думал, что недооценивал тебя!

— В самом деле? Ну а я так вовсе не разочарована в тебе, Гордон, — изрекла она надменно. — Потому что я всегда верно оценивала тебя.

— То есть?

— Мне кажется, сейчас не время для серьезного разговора о наших недостатках. Но можешь быть спокоен, мои отношения с этим человеком основывались на любви, а не на похоти.

— Ты хочешь сказать, он любил тебя? — заметил Гордон иронически.

— Нет, хочу сказать, что я любила его. Как оказалось, он не питал ко мне ни капли любви.

Гордон был явно ошеломлен. Его хмурый взгляд выдавал растерянность. Он задумался.

— Но ты не любишь его больше?

— Хотела бы.

— Значит, по-прежнему любишь? — Гордон не мог скрыть своего огорчения.

Но разве можно разлюбить одного из родителей? — подумала Мэгги. Она продолжала любить даже мать — эту глупую, безответственную и эгоистичную особу.

— Не побоюсь сказать, что я всегда буду любить его, — сделала грустное признание Мэгги, и сердце ее заныло.

— Но это же глупо! — резко вскинулся Гордон. — Этот человек использовал тебя, неужели ты не поняла?

Мэгги пожалела, что этого не слышала Бренда. Если он так думает, то, безусловно, никакой любви к Этель в его душе не осталось. Правда, у мужчин слова часто расходятся с делом. В любви мужчины часто склонны к лицемерию.

— Я понимаю больше, чем ты признаешь за мной, Гордон, — отрезала она. — Прошу тебя, не надо больше ворошить прошлое. Оно ушло, и так тому и быть. И шесть часов уже пробило. Фрэнк с Эдной нас ждут. Может, пойдем?

Эдна выглядела очень миленько в розовом шелковом платье. Фрэнк — довольно изысканно в свитере для игры в поло и твидовом подобии смокинга. Обе пары шли по застекленному переходу, ведущему из жилого крыла в главное здание гостиницы, когда Гордон напугал Мэгги, внезапно обняв за талию.

— Для вида, — шепнул он ей лукаво и привлек ее к себе еще ближе.

Под его лаской она вся напряглась. Боже, она чувствовала его горячую ладонь сквозь жилет и юбку. Или это был ее собственный, внезапно пробудившийся жар — огонь сжигающего ее вожделения? Как бы там ни было, но все внутри у нее задрожало, когда его пальцы словно ненароком скользнули по округлости ее бедра. Гордон властно направил ее ко входу в отель.

Ее всегда приводили в восхищение руки Гордона с длинными изящными пальцами, движущиеся грациозно и без лишних жестов. Однако Мэгги никогда не задумывалась, есть ли в них сила. А сам Гордон сильный? Она увидела другого Гордона, когда он был полуобнажен и совершенно не напоминал сдержанного хирурга, с которым она встречалась каждую пятницу. Это воспоминание о нем, вмиг распространившись по кровеносным сосудам, прибавило огня, и все ее тело запылало.

— Сюда. — Фрэнк повел их по коридору, ведущему в главный холл. — Администратор дал мне схему отеля с обозначением всех помещений. Это чтобы мы, дикие медикусы, не потерялись. Ты тоже получил такую карту, Гордон?

— Вероятно. Мне дали целую папку всякой всячины, которую я швырнул на кофейный столик. У меня до нее еще руки не дошли.

— Вот как? Чем же вы занимались целых два часа, дружище?

Мэгги почувствовала, как одеревенели пальцы Гордона у нее на боку.

— Не твоего ума дело, Фрэнк, — сказал он ровным голосом.

— Фрэнк, — предостерегла мужа Эдна. — Ты задаешь бестактные вопросы.

— Хорошо, я буду вести себя прилично. Честное слово. Я уверен, Мэгги не обиделась. Вы не оскорбились, малютка Мэгги, верно?

— Ни капли, — призналась та, хотя ее щеки пылали, как маков цвет.

— Вот видите. Я же говорил, не обидится. Это не то что та мадам Дрянь, которую ты привел к нам на ужин около месяца назад.

— О боже! — в отчаянии воскликнула Эдна. — Ты замолчишь наконец?

Супруг искренне недоумевал:

— Что я особенно нехорошего сказал?

— Мэгги неприятно слушать о других женщинах Гордона, — укорила его жена.

— Все в порядке, Фрэнк, — успокоила его Мэгги. — Мне все известно о других женщинах, включая Колин. Мы с Гордоном полностью откровенны друг с другом, не так ли, милый?

Слово «милый» сорвалось у нее с губ, прежде чем она успела прикусить язык. Гордон холодно посмотрел на нее, потом зловеще улыбнулся.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — Нет ни одного факта в жизни Мэгги, которого я бы не знал.

Мэгги с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык. Боже, какой циничный негодяй! Почему ее так тянет к нему, ломала она голову.

— О, я бы не заходила так далеко, милый, — возразила Мэгги, с удовольствием повторяя ласкательное словечко. — Женщина перестает быть женщиной, если у нее нет маленьких секретов.

А уж мои-то тайны, подумала Мэгги, настоящие чудовища!

На мгновение ее захлестнула волна ужаса: вдруг кто-нибудь из присутствующих знает о ее пребывании в тюрьме? Но она тут же отмела такую возможность, как весьма маловероятную. Трудно представить себе хоть одного хирурга, выгуливающего здесь бывших заключенных женских тюрем в качестве своих супруг или возлюбленных.