захватило меня, и теперь я с удивлением замечал, что от прежних настроений не осталось и следа. Мной овладела жажда приключений, радостная и неутомимая страсть открывателя неведомых горизонтов.

Однажды я заговорил обо всем этом с Мартиной по дороге в обсерваторию; теперь она и Мишель бывали там лишь изредка, посвящая большую часть своего времени общественным работам и обучению молоденького пастуха Жана Видаля, у которого оказались блестящие способности. Я тоже преподавал ему геологию, Вандаль – биологию, а мой брат – историю Земли. Впоследствии Видаль стал крупным ученым и, как вы знаете, был избран вице-президентом республики. Но не будем забегать вперед.

– Подумать только, – говорил я Мартине, – что, когда мой кузен Бернар хотел взять меня в межпланетную экспедицию, я наотрез отказался под тем предлогом, что сперва, мол, должен доучиться. В действительности же я просто боялся! Я, который ради какой-нибудь окаменелости готов был пойти хоть на край Земли, испытывал настоящий ужас от одной лишь мысли о том, чтобы эту Землю покинуть! И вот теперь я на Теллусе – и весьма этому рад! Забавно, не так ли?

– У меня все еще забавнее. Я работала над диссертацией, в которой доказывала несостоятельность теории изогнутого пространства. И вот теперь получила красноречивое доказательство ее достоверности!

Мы прошли уже половину пути, когда взвыла сирена тревоги.

– Черт, опять эти мерзкие твари! В убежище!

Такие убежища от гидр стояли теперь почти всюду, и ближайшее было от нас метрах в тридцати. Мы припустили бегом, не думая о самолюбии, хотя на этот раз у меня, кроме ножа и револьвера, был с собой автомат. Заставив Мартину войти внутрь, я остался на пороге, изготовившись для стрельбы. Сверху покатились камешки, а следом за ними передо мной появилась черная фигура кюре:

– А, это вы, месье Бурна! Откуда летят гидры?

– С севера, полагаю. Сирена подала лишь один сигнал. Входите!

– Боже, когда же мы наконец избавимся от этих адских созданий?

– Боюсь, что не скоро. А! Вот и они! Входите, входите, вы же безоружны!

Высоко над нами появилось зеленое облачко. Совсем рядом с ним, но немного ниже в небе вспухли черные клубочки – разрывы ракет.

– Недолет! Ага! Вот так уже лучше!

Следующий залп угодил прямо в середину стаи, и через несколько секунд сверху начали падать клочья зеленого мяса. Оставив дверь полуоткрытой, я нырнул в убежище: даже после смерти гидры кожа ее причиняет жестокие ожоги.

В убежище Мартина беседовала с кюре, поглядывая в окошко с толстым стеклом. Гидры, словно сообразив, что в стае им оставаться опасно, пикировали группами по две-три штуки. Сквозь полуотворенную дверь я видел, как они вились над паровозом нашей узкоколейки; машинист в своей закрытой кабине был в безопасности. Внезапно я расхохотался: над паровозиком взвилась струя пара, и перепуганные гидры бросились врассыпную. Я все еще смеялся, оглядываясь вокруг. Внизу, в деревне, трещали выстрелы, и на площади, у колодца, уже валялось несколько сбитых гидр. Внезапно какая-то тень закрыла небо. Я прыгнул в убежище и захлопнул за собой дверь; гидра пролетела над самой крышей. Прежде чем я успел просунуть автомат в бойницу, она была уже далеко.

Вопль Мартины заставил меня вздрогнуть.

– Жан! Сюда, скорее!

Я бросился к окошку: к нам со всех ног бежал мальчик лет двенадцати, а за ним гналась гидра. До убежища оставалось еще метров полтораста. Несмотря на смертельную опасность, мальчишка, видимо, не растерялся: он бежал зигзагами, умело используя деревья, которые мешали его преследователю. Вся эта сцена мелькнула передо мной, как при вспышке молнии; в следующее мгновение я уже был снаружи. Гидра набрала высоту и теперь пикировала.

– Ложись! – закричал я.

Мальчик понял и прижался к земле; гидра промахнулась.

Я дал по ней очередь в десять выстрелов на расстоянии пятидесяти метров. Чудовище подскочило в воздухе и снова развернулось для нападения. Я вскинул автомат, взял прицел на тридцать метров; после второго выстрела ствол заклинило.

В чехле у меня был запасной ствол, но поставить его я бы уже не успел. Отбросив автомат, я выхватил револьвер. Гидра приближалась.

И тогда мимо меня пронесся, пыхтя, наш толстячок-кюре в своей развевающейся сутане. Так быстро он, должно быть, не бегал ни разу в жизни! Гидра спикировала, но кюре успел раскинуть руки, прикрыть малыша и принять смертоносный укол на себя…

За эти секунды я сменил ствол и с расстояния десяти метров выпустил очередь за очередью, пока мертвое чудовище не рухнуло на тело своей жертвы.

Я огляделся: других гидр поблизости не было, да и в деревне стрельба затихла; лишь высоко в небе плыло несколько зеленых пятен. С трудом освободил я труп кюре – один грамм яда гидры убивал быка, а чудовище зараз впрыскивало кубиков десять, если не больше! Мартина легко подняла мальчугана, потерявшего сознание, и мы пошли к деревне.

Жители опасливо отпирали забаррикадированные изнутри двери. Мальчик очнулся, и, когда мы его передали матери, он уже мог идти сам.

Я нашел Луи на площади, у колодца, – он был мрачнее тучи.

– Скверный день, – сказал он. – У нас тут двое убитых: Пьер Эвре и Жан Клод Шар. Не пожелали укрыться, чтобы удобнее было стрелять…

– Трое убитых, – проговорил я.

– Кто третий?

Я объяснил.

– Что ж, я не слишком люблю священников, но этот погиб смертью храбрых! Предлагаю устроить торжественные похороны всем погибшим сегодня.

– Поступай как хочешь. Им от этого легче не станет!

– Нужно поднять моральный дух. Слишком многие боятся, пусть мы и убили уже тридцать две гидры!

Из зала совета я позвонил дяде, чтобы он о нас не беспокоился. На следующий день состоялись похороны, на которых Луи произнес надгробную речь, прославляя героизм погибших.

Кладбище мы покинули с Мартиной и Мишелем. На полевой тропинке, куда мы свернули, чтобы сократить путь, нам попался труп гидры; огромная тварь длиной более шести метров, не считая щупалец, загромождала дорогу. Пришлось ее обойти. Мартина была бледна как мел.

– Что с тобой, сестричка? – спросил Мишель. – Опасность уже миновала.

– Ох, Мишель, мне так страшно! Этот мир слишком жесток к нам, слишком безжалостен! Эти зеленые чудовища всех нас убьют!

– Не думаю, – сказал я. – Наше оружие с каждым днем улучшается. Вчера, будь мы чуть более осторожными, все обошлось бы и вовсе без жертв. В сущности, мы здесь подвергаемся не бо́льшим опасностям, чем индусы с их тиграми и змеями…

– От змеиного яда помогают противоядия. А тигры… что ж, это тигры, звери, не слишком-то и отличающиеся от нас самих. Но эти зеленые полипы, которые переваривают тебя в твоей собственной коже… Ужас, просто ужас! Мне так страшно… – чуть слышно