Макс медленно пробирался вперед, время от времени останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов со знакомыми. Он направлялся к своей одетой в роскошное пурпурное платье тете, сидящей на боковом диване. Внезапно кто-то с силой сжал его предплечье и потянул на себя. Оказалось, что это Эмма Мортлэнд.

— Ваша светлость! Целая вечность минула с тех пор, как мы… разговаривали в последний раз. — Ее карие глаза смотрели на него вопросительно.

Игривый тон ее голоса разозлил Макса. Он чуть было не посоветовал ей поучиться флиртовать у Арабеллы, прежде чем пробовать свои чары на нем, но вместо этого просто убрал ее руку со своего рукава и с поклоном произнес:

— Вы, несомненно, наслышаны, Эмма, что сейчас мое время занято другим.

Такое небрежное обращение по имени было призвано вывести леди Мортлэнд из себя, но она, на протяжении нескольких недель наблюдая за интересом, проявляемым Максом к его старшей подопечной, поняла, что нужно как можно скорее покорить его, в противном случае заветная тиара уплывет у нее из рук. Будучи женщиной недалекой, она искренне полагала, что влечения, приведшего Макса Ротербриджа в ее постель, будет достаточно, чтобы заставить его сделать предложение. Бросив на него жеманный взгляд из-под полуопущенных длинных светлых ресниц, она сочувственно вздохнула:

— Ах, дорогой, я понимаю. Искренне сочувствую. Необходимость опекать четырех деревенских девчонок, должно быть, ужасно утомляет. Но ведь иногда нужно и отвлекаться, хотя бы на несколько часов, а?

Не в первый уже раз Макс задумался о том, где женщины вроде Эммы прячут свой интеллект. Возможно, в карманах? В самом деле, стоит проверить. Глядя на нее сверху вниз непроницаемым взглядом, он вдруг осознал, что она на год или два младше Каролины. Однако во время одного-единственного раза, когда он разделил с ней ложе, Макс обнаружил, что столь любимые ею оборки и рюши скрывают сухопарую фигуру, которой было далеко до аппетитных форм его старшей подопечной. А всю свою энергию Эмма Мортлэнд, похоже, тратила на козни. Макса она совершенно не привлекала. Он не мог взять в толк, почему из всех джентльменов, побывавших в ее постели, — среди которых был, между прочим, и Дарси Гамильтон, — она выделила именно его. Совсем было собравшись отпустить ей в ответ едкое замечание, Макс услышал веселый взрыв смеха находящейся прямо за их спинами группы, в котором звучали и низкие нотки голоса Каролины.

В мгновение ока в его голове созрел план, и он тут же приступил к его осуществлению. Улыбнувшись медленной, ленивой улыбкой, он произнес:

— Как хорошо вы изучили меня, моя дорогая.

Леди Мортлэнд испытала немедленное облегчение и игриво дотронулась до него ладонью. Он взял ее за руку, намереваясь поднести к губам и поцеловать, но вдруг понял, что не может заставить себя это сделать. Тогда он просто со значением улыбнулся, глядя ей в глаза, и с легкостью, приобретенной благодаря многим часам практики, завязал фривольный разговор, который леди Мортлэнд сочла очаровательным. Скоро она уже весело смеялась и открыто заигрывала глазами и веером. Начался вальс, и Макс повел ее танцевать, перехватив удивленный взгляд Каролины.

Дьявольски ухмыляясь, Макс поощрял погружение Эммы в опасный омут флирта. Довольный произведенным эффектом, он поднял голову, чтобы посмотреть, какое впечатление произвел на Каролину. К его досаде, она уже не стояла на прежнем месте. Разом забыв о существовании Эммы, он принялся яростно рыскать по комнате глазами, пока, наконец, не обнаружил свою подопечную танцующей в объятиях безукоризненного мистера Уиллоуби. Того самого мистера Уиллоуби, который, как он знал, активно выказывал свой интерес к ней. С трудом подавляя проклятие, Макс частично сосредоточился на все еще пребывающей в его объятиях леди Мортлэнд.

Он намеревался избавиться от ее светлости сразу по окончании танца, но, когда музыка смолкла, оказалось, что их пара остановилась рядом с Каролиной и мистером Уиллоуби. И снова Эмма оказалась объектом неопровержимых, хотя и непредсказуемых чар Макса, и тут же снова расцвела от счастья. Одним глазом глядя на Каролину, Макс прошептал на ушко Эммы приглашение полюбоваться красотами залитого лунным светом сада. Как он и надеялся, та заворковала от радости и позволила увлечь себя на террасу через высокие двустворчатые окна.

— На меня больше не рассчитывайте.

Дарси Гамильтон бросил карты на стол и, отодвинув стул, встал. Его уход ничуть не удивил других игроков. Обычно его светлость играл превосходно, но сегодня его мысли явно были заняты чем-то другим. Да и выпитый бренди давал о себе знать, хотя поступь графа оставалась уверенной.

Оказавшись в бальном зале, Дарси осмотрелся по сторонам и заметил, что музыканты настраивают свои инструменты. Затем на глаза ему попалась и его жертва.

Будто почувствовав приближение Гамильтона, Сара повернулась в его сторону. В ее глазах тут же появилось настороженное выражение, больно ударившее по самолюбию Дарси и его терпению.

— Это мой танец, полагаю.

Он отлично знал, что это не так, но все же увлек Сару на танцевальную площадку, не дав ей возможности запротестовать.

Они оба являлись превосходными танцорами и, несмотря на нынешние разногласия, легко и плавно скользили в едином ритме. Оба пытались оценить состояние друг друга. К счастью, и он, и она прекрасно умели имитировать внешнее спокойствие, так что им удалось не привлекать к себе повышенного интереса окружающих.

Сердце Сары билось быстрее обычного. Она посмотрела из-под полуопущенных ресниц в прекрасное лицо Дарси, на котором читались признаки усталости и раздражения. У нее упало сердце. Девушка не имела ни малейшего понятия о том, каким станет итог их странных отношений, которые, похоже, обоим причиняли бесконечные страдания. Дарси Гамильтон царил в ее мыслях днем и ночью. Однако он неизменно отказывался обсуждать тему женитьбы, невзирая на оказываемое с ее стороны поощрение. Вместо этого он предлагал открыть для нее мир изысканных наслаждений, притягательность которых возрастала с каждым днем. Принять такое предложение Сара не могла. Она отдала бы все на свете, чтобы стать женой Дарси, но не имела ни малейшего намерения называться его любовницей. Леди Бенборо мягко намекнула, что Дарси Гамильтон, вероятнее всего, закоренелый холостяк, для которого главным жизненным интересом являются не жена и дети, но разведение лошадей и который привык довольствоваться любовницами и случайными приключениями. Тайком изучая его твердое, непреклонное лицо, Сара не находила причин сомневаться в словах тетушки Августы. Но в таком случае было необходимо положить конец их знакомству, причем чем скорее, тем лучше, так как нынешняя ситуация разбивала ей сердце.

Заметив печаль, отражающуюся в глубине ее карих глаз, Дарси мысленно выругался. Временами ему отчаянно хотелось причинить ей боль в отместку за ту муку, которой она его подвергла, но любая ее боль имела обыкновение, десятикратно увеличившись, поражать его самого. Как леди Бенборо верно заметила, статус холостяка его действительно вполне устраивал. По крайней мере, до тех пор, пока он не встретил Сару Твиннинг. С тех пор ничто больше не казалось ему правильным. Невзирая на то, что ему удалось разжечь в ней огонь ответной страсти, она стойко отклоняла все его предложения о восхитительных удовольствиях, в мир которых он охотно бы ее погрузил. Вернее, она использовала вышеупомянутые удовольствия как оружие, которое нацеливала прямо ему в сердце с требованием законного брака. Будь он проклят, если падет жертвой подобной тактики! Он и сам давным-давно обдумывал возможность сделать Саре предложение руки и сердца, но при зрелом размышлении выходило, что подобная смена статуса имеет для него очень мало преимуществ. Сама мысль о том, что его заставляют и подталкивают к этому шагу, используя против него его же собственную страсть, ужасала и заставляла злиться — прежде всего, на самого себя, но также и на девушку, разбудившую в нем такой водоворот эмоций.