С громадным трудом преодолев искушение сдаться и провалиться в темноту, Дина высвободила руки и направилась в гостиную. До сих пор она тешила себя иллюзией, что в своей квартире найдет все что угодно с закрытыми глазами. Теперь, когда предметы были сдвинуты с привычных мест, перевернуты или разбиты вдребезги, это оказалось не так просто. Для надежности она опиралась плечом на стену.

Перед дверью гостиной ей почудилось, что забрезжил рассвет. Но потом стало ясно, что слабый свет просачивается не через окна. Ее собственная, искаженная и огромная тень упала на потолок и поползла к стене, словно угловатое облако. Дина увидела, где находится источник призрачно-бледного свечения. Она с трудом нагнулась и разгребла осколки стекла. Среди них лежал черный камень с иероглифами. Сейчас сердцевина камня выглядела как звездное скопление, сиявшее в отвердевшем мраке миниатюрного космоса.

Дина ничего не смыслила в излучениях и радиации. Ее уверенность в том, что камень безвреден, ни на чем не основывалась. Во всяком случае, очередную загадку она приняла равнодушно. Какова ни была бы природа этого сияния, оно значительно облегчило ей поиски.

Дина перешагнула через упавший стул. Повсюду ее сопровождал омерзительный стеклянный хруст, от которого сводило зубы и к которому невозможно было привыкнуть. Она протянула руку к ящику, где обычно лежали документы, наличные деньги и кредитные карточки.

В этот момент зазвонил телефон. Аппарат стоял в нише; лишь поэтому он не свалился на пол и не разбился. Пронзительный звук расколол тишину. Затем повторился снова и снова. В паузах Дина слышала собственное участившееся и хриплое дыхание, похожее на зловещий шорох камыша. Звонки пригвоздили ее к месту.

«…Не работает. Наверное, оборван провод…»

Дина ни на секунду не заподозрила Яна в том, что он мог обмануть ее. Просто она столкнулась с новой дикостью в ряду необъяснимых событий этой проклятой ночи.

«Марк!» – вспыхнуло в мозгу. Наконец-то! Сейчас он бросит свой проклятый саксофон, забудет про дурацкий клуб, примчится, отвезет их куда-нибудь, где есть теплая постель, – и все будет в порядке. Никогда больше он не оставит их надолго. Особенно ночью. Отныне они всегда будут вместе. Это урок, который запомнится до самой смерти…

Она подняла трубку и сказала «Алло?». Ей показалось, что ее засасывает черная воронка ватной тишины и это медленное падение в гнетущую неизвестность будет длиться вечно.

Затем внутри воронки зародился какой-то звук, неразличимый шепот, такой слабый, будто он доносился из-под земли. И раздался тихий, далекий смех, прозвучавший тем не менее удивительно отчетливо. Кроме него, не было слышно ни шорохов, ни потрескиваний, неизбежных при обычной связи. От этого смеха волосы вставали дыбом и ледяные мурашки пробегали по спине.

Дину начало трясти.

– Плохи дела, вдовушка. Никто не приедет за тобой, – произнес тонкий женский голос, очень молодой, почти ласковый, но полный какого-то гнусного яда. – Твой щенок – следующий.

Дина отшвырнула от себя трубку, словно из отверстий пластмассовой решетки полезли черви. Затем, подавив приступ страха, схватила ее снова и несколько раз стукнула кулаком по рычагу. Никаких гудков. Телефон был отключен, как и все в этом доме. Она сбросила его на пол, сильно дернув за провод, чтобы узнать хотя бы, воткнут ли штепсель в розетку.

– Мама?! – испуганно позвал Ян из коридора.

«Твой щенок – следующий». Что ж, им почти удалось убедить ее в этом. Она была предупреждена и теперь готова поверить в реальность любой угрозы, в самый плохой исход. Даже в то, что действительно стала вдовой. И откуда только брались силы? Казалось, еще немного – и она упадет, растечется по паркету бесформенным студнем, который уже не будет испытывать ни боли, ни страха, ни приступов острой жалости к себе…

– Уже иду! – крикнула она в ответ, сжимая в руке обрывок провода с косым срезом. Тот был чисто обрублен упавшим стеклом. Означало ли это, что у нее возникли слуховые галлюцинации? А может быть, дело обстояло еще хуже?

«Ты будешь здорово смотреться в психушке, дорогая, – сказала она самой себе. – Муж будет навещать тебя по выходным. А сыну, пожалуй, придется скрывать от своих друзей, что его мать чокнулась во время урагана…»

Поздевавшись над собой, она преодолела растерянность и подкравшееся оцепенение. В ней появилась какая-то холодная сосредоточенность. Рыдать и жалеть себя она будет потом, а сейчас должна спасти сына, уберечь его от новой беды.

Далее Дина действовала трезво и вполне расчетливо. Она нашла деньги, паспорта, наручные часы, сложила в кошелек свои побрякушки и даже на всякий случай достала из бара бутылку водки, как раз поместившуюся в глубоком кармане шубы. Вначале хотела отхлебнуть из нее, но воздержалась, опасаясь, что тогда уж точно свалится прямо на месте.

После этого Дина вернулась за камнем. Вероятно, она потеряла его, когда ползла к дивану. Он был испачкан в крови, и пробивавшееся изнутри сияние приобрело красноватый оттенок.

Дина не сразу решилась взять камень в руки. Но это был подарок Яна, и она подняла его.

Свет пробивался сквозь щели между пальцами, и можно было разглядеть контуры фаланг. Но как только она зажала камень в ладони, сияние стало меркнуть и погасло прежде, чем она успела вернуться в коридор.

Возле входной двери Ян ткнулся головой ей в живот и обхватил руками бедра. Она поняла, чего стоили ему эти несколько минут, проведенных в темноте и одиночестве.

– Кто звонил, мама?

– Не знаю. – Дина слишком устала, чтобы лгать и выдумывать. Она поцеловала сына в мокрую от слез щеку и почувствовала, что к ней возвращается уверенность в себе. Это было как смена лидера в гонке. Сейчас настала ее очередь вести за собой.

…Когда они спускались по лестнице, из шахты лифта донесся стук и приглушенные крики. На него это подействовало так сильно, что он задрожал. Он вспомнил свою недавнюю встречу – восемь, нет, девять снов назад. Рассказывать о ней матери или отцу – а тем более доктору – было абсолютно бессмысленно…

Чем же все закончилось? ТАМ и ТОГДА он впервые узнал, как звучат голоса замурованных заживо. А эти крики были похожи на них.

Слишком похожи.

Надо сказать, что эта стерва пьет только шампанское. Да, вот так. Испорченная интеллигенция «новой волны». Перезрелый персик с ароматной гнильцой… Мне же надо выпить очень много газированной дряни, чтобы хоть что-нибудь ощутить. Поэтому я взял шампанское для Линды и бутылку водки для себя. Вряд ли она докатилась до того, что отдается за бутылку, но я рассчитывал на скидку для старых друзей. Иначе выходило бы, что я обманщик, а я на самом деле честный. Честный и не гордый.

У меня осталось немного денег, но я не был уверен, что этого хватит на такси. Впрочем, ни одной тачки я не видел и порулил в сторону проспекта.