— Мне не хочется признаваться, но я изменил свою точку зрения. Здесь может сказаться фактор, не принятый нами во внимание раньше.

— Что это за фактор? — спросил руководитель русского отдела.

— Давайте посмотрим на ситуацию отвлеченно. Если Нармонов теряет власть, кто заменит его?

— Вероятным кандидатом становится Кадышев, у него шансы на это, скажем, один из трех, — ответила Мэри Пэт.

— В научном сообществе — да и вообще где угодно — разве это не является личной заинтересованностью?

— Мэри Пэт? — Райан перевел взгляд на нее.

— Ну и что? Разве он когда-нибудь лгал нам? Гудли решил следовать выбранной им линии, сделав вид, что идет чисто академическая дискуссия.

— Миссис Фоули, мне дали задание найти признаки того, что Спинакер ошибается. Я проверил все, к чему имел доступ. Единственное, что мне удалось обнаружить, — это едва заметное изменение тона его сообщений за последние месяцы. Их язык несколько изменился. Заявления Спинакера выглядят более определенными, в некоторых вопросах меньше сомнений, размышлений. Это, возможно, соответствует содержанию его докладов, но… но в этом может таиться и какой-то смысл.

— Неужели вы основываете свои заключения на том, где он ставит запятые? — фыркнула эксперт по русским делам. — Юноша, здесь мы занимаемся более серьезными делами.

— Как бы то ни было, мне необходимо представить наше заключение Белому дому, — напомнил Райан. — Мне придется сказать президенту, что мы согласны с информацией Спинакера. Давайте обратимся за консультацией к Эндрюсу и Кантровицу — пусть они приедут сюда и дадут заключение. Есть возражения? — Возражений не было. — О'кей, спасибо. Бен, ты не мог бы задержаться? Мэри Пэт, пусть у тебя будет продолжительный уик-энд. Считай это приказом.

— У нее болит животик, и мне не приходится спать, — объяснила миссис Фоули.

— Пусть Эд примет на себя ночную вахту, — предложил Джек.

— У Эда нет груди. Я ведь должна кормить ее, не забывай этого.

— Мэри Пэт, тебе никогда не приходило в голову, что необходимость нянчить детей — это заговор ленивых мужчин? — улыбнулся Райан.

Зловещий взгляд ее глаз скрывал за собой юмор.

— Да, каждое утро в два. Ну, до понедельника.

Гудли вернулся в кресло, когда остальные два участника совещания скрылись за дверями кабинета.

— Ну хорошо, теперь мы одни и вы можете кричать на меня.

Джек сделал знак, разрешая курить.

— Кричать — за что?

— За глупое предположение.

— Да какое же оно глупое? Ты первый высказал его. И, между прочим, хорошо поработал.

— Но не обнаружил ничего, что было бы достойно внимания, — проворчал гарвардец.

— Это верно, зато искал в нужных местах.

— Если это действительно важные данные, какова вероятность найти подтверждение из других источников? — спросил Гудли.

— Пятьдесят на пятьдесят, может быть, шестьдесят процентов, не больше. Мэри Пэт совершенно права. Мы получаем от Спинакера информацию, которую не всегда можно найти в других местах. Но и ты прав: если он одержит верх, это будет выгодно лично для него. Мне нужно сообщить об этом Белому дому до начала уик-энда. Затем приглашу Джейка Кантровица и Эрика Эндрюса прилететь сюда на будущей неделе и посмотреть на эти материалы. У тебя есть планы на уик-энд? — спросил Джек.

— Нет.

— Считай, они появились. Просмотри все свои записи и напиши заключение, хорошее и обоснованное. — Райан постучал пальцем по столу. — Оно понадобится мне утром в понедельник.

— Почему именно я?

— Потому что ты внутренне честный и беспристрастный человек, Бен. Когда ты изучаешь проблему, то делаешь это глубоко и тщательно.

— Но вы никогда не соглашаетесь с моими выводами! — запротестовал Гудли.

— Да, я принимаю их не слишком часто, но ты обосновываешь свои заключения первоклассным материалом. Не бывает, чтобы кто-то был все время прав. И наоборот, не может быть, чтобы кто-то все время ошибался. Важным является сам процесс, а также интеллектуальная дисциплина — именно в этом ваше достоинство, доктор Гудли. Надеюсь, вам нравится жизнь в Вашингтоне. Я собираюсь предложить вам работать здесь постоянно. Сейчас мы создаем специальную группу в штате разведывательного управления. Ее обязанностью будет всегда выступать с противоположных позиций, нечто вроде нашей собственной команды «Б», и она будет отчитываться непосредственно перед заместителем директора ЦРУ. Вы займете пост заместителя руководителя русской секции. Справитесь? Обдумайте это тщательно, Бен, — поспешно добавил Джек. — Команда «А» будет все время критиковать вас. Кроме того, придется много работать за невысокое жалованье, а в конце рабочего дня вы не испытаете чувства глубокого удовлетворения. Но к вам станет поступать масса интересной информации, и время от времени на вас будут обращать внимание. В общем, заключение, которое я прошу написать, — что-то вроде вступительного экзамена — если вас интересует мое предложение. Мне все равно, к каким выводам вы придете, я всего лишь хочу получить мнение человека, которое можно сравнить с другими точками зрения. Ну, согласны?

Гудли заколебался. Он не знал, что ответить. Боже мой, неужели это конец его карьеры? Но он не мог отказаться от предложения, верно? Он вздохнул и заговорил.

— Я должен о чем-то рассказать вам.

— Давайте.

— Когда доктор Эллиот послала меня сюда…

— Ваша задача заключалась в том, чтобы критиковать меня. Да, это мне известно. — На лице Райана появилась удовлетворенная улыбка. — А ловко я вас перевербовал, а?

— Джек, все не так просто… она хотела, чтобы я провел проверку вашей деятельности… постарался найти материалы, которые можно использовать против вас.

Лицо Райана застыло.

— Ну и?..

Гудли покраснел, но быстро продолжил:

— И я выполнил ее задание. Я проверил ваше личное дело, узнал о расследовании, проведенном комиссией по ценным бумагам и биржевым операциям, а также сообщил о других финансовых делах — фонде для семьи Циммеров и прочем. — Он помолчал. — Я стыжусь этого.

— Узнали что-нибудь?

— О вас? Да, конечно. Вы — хороший босс. Маркус — ленивый кретин, но в костюме выглядит неплохо. Лиз Эллиот — самодовольная и злопамятная стерва, ей нравится манипулировать людьми. Мной она воспользовалась в качестве ищейки. И я действительно многое узнал. Никогда, никогда больше я не сделаю ничего подобного. Сэр, мне не приходилось просить прощения — ни разу в жизни и ни у кого, — но я должен был рассказать вам, об этом. Вы имеете право знать.

В течение целой минуты Райан смотрел в глаза молодого человека, стоящего перед ним, ожидая, что тот отведет взгляд, оценивая, из какого материала он сделан. Наконец Джек погасил свою сигарету в пепельнице и сказал: