На море ситуация была не лучше[1860]. Немецкий надводный флот, весной 1942 г. переведенный с атлантического побережья в норвежские воды, тихо закончил войну в декабре 1942 г.[1861]У немцев не имелось топлива для дальних операций. Не было у них и авианосцев, чтобы обеспечить воздушное прикрытие.

Германия вполне могла обойтись без пропагандистских катастроф, связанных с потерями крупных кораблей. Однако намного более важной была участь подводных лодок. Весной 1943 г. они по-прежнему наносили ужасающий урон союзному торговому судоходству. С 16 по 20 марта 1943 г. конвои НХ-229 и SC-122, всего насчитывавшие 100 судов, пережили крупнейшее за войну сражение, подвергшись нападению трех стай из 40 немецких подлодок. Союзники потеряли 21 судно общим водоизмещением в 140842 тонны. Десятки подлодок получили серьезные повреждения, но лишь одна была потоплена. Как заявил адмирал Дениц, подводный флот одержал свою величайшую победу. Но такие успехи не могли скрыть все более одностороннего характера боев. Немецкие подводники перехватили всего три из 17 крупных конвоев, пересекавших Атлантику в середине марта 1943 г. Хотя общие потери, вызванные действиями подводных лодок, составили в этом месяце почти 650 тыс. тонн водоизмещения, этого было недостаточно для того, чтобы представлять собой серьезную угрозу для трансатлантической линии снабжения. Потери союзного судоходства на протяжении всего 1942 г. и в начале 1943 г. превышали 500 тыс. тонн в месяц, но они более чем восполнялись колоссальными объемами производства на американских верфях, чьими усилиями водоизмещение союзного торгового флота прибавлялось более чем на 1 млн тонн в месяц. Начиная с августа 1942 г. в условиях постоянных атак подводных лодок, тоннаж союзного торгового флота не сокращался, а возрастал. Между тем потери немецкого подводного флота росли пугающими темпами. Британцы и американцы, руководствуясь расшифровками радиопереговоров между вражескими подводниками, используя новое сонарное оборудование и обладая полным господством в воздухе, устраняли угрозу со стороны немецких подлодок. К маю 1943 г. адмирал Дениц терял по одной подлодке со всей командой в день. После того как пятая часть его атлантического флота была потоплена всего за месяц, 24 мая 1943 г. он отозвал «волчьи стаи» домой. Самый слабый род войск вооруженных сил Германии, не способный вести битву на истощение против врагов, обладающих подавляющим промышленным и техническим превосходством, был выведен из войны.

I

Реакция Гитлера и Шпеера на катастрофы начала 1943 г. была предсказуемой: повальная мобилизация ресурсов и неистовая «оружейная пропаганда»[1862]. Немцам внушалось, что солдаты 6-й армии не напрасно расстаются с жизнью[1863]. Медленное уничтожение последних очагов безнадежного сопротивления в Сталинграде давало остальным немецким силам на Южном фронте возможность более-менее в порядке отойти на позиции, не сильно отличавшиеся от тех, которые они занимали в июне 1942 г. Германия по-прежнему контролировала почти всю Украину и Донбасс с их углем и железом. Гитлер приказал, чтобы на протяжении трех месяцев все, произведенное усилиями министерства Шпеера, отправлялось исключительно на Восточный фронт[1864]. 13 января 1943 г. Кейтель, Ганс Ламмерс и Мартин Борман образовали триумвират, имеющий своей задачей проведение тотальной мобилизации немецкого населения на труд в военных целях. Все без исключения жители страны должны были зарегистрироваться на биржах труда, которым следовало оценить тот вклад, который они могли внести в военную экономику. Все предприятия в гражданском секторе подвергались строгой проверке. Те, существование которых не требовалось для военной экономики, подлежали закрытию. Производство вооружений в первые месяцы 1943 г. быстро возрастало на самом широком фронте. К концу мая 1943 г. оно почти на 120 % превышало уровень, существовавший на момент вступления Шпеера в должность. Половина этого прироста приходилась на люфтваффе, а остаток – на сектор Шпеера, в котором по-прежнему доминировали боеприпасы, артиллерия и оружие пехоты. Тем не менее «прогресс на широком фронте» не был тем сплачивающим лозунгом, в котором так отчаянно нуждались Шпеер и Гитлер зимой 1942/1943 г. Им требовалась какая-то «важная новость» для того, чтобы вдохнуть в работников тыла новую энергию. И ответом стала танковая программа «Адольф Гитлер», с невероятной помпой анонсированная 22 января 1943 г.[1865]

Разумеется, танки не представляли собой ничего нового для немецкой военной экономики, и Шпеер явно оценил их символическое значение с самого первого момента. Через несколько дней после вступления в должность он посетил с продолжительными визитами танковые полигоны в Санкт-Иоганне и Куммерсдорфе, где его сфотографировали на водительском месте в новейших машинах[1866]. Как мы уже видели, танковый комитет еще летом 1941 г. резко увеличил масштабы своей производственной программы. Новые модели – «Пантера» и «Тигр» – с нетерпением ожидались еще с лета 1942 г. Строились новые гигантские танковые заводы – в первую очередь Nibelungenwerk в Санкт-Валентине под Линцем. В начале сентября 1942 г. Шпеер согласовал с Роландом, председателем главного комитета по танкам, новую производственную программу, предусматривавшую к весне 1944 г. довести ежемесячный выпуск 1400 машин, включая 600 «Пантер», 50 «Тигров», 150 легких танков и 600 различных штурмовых орудий и САУ[1867]. Под влиянием сталинградской катастрофы Гитлер принял импульсивное решение удвоить эту цифру. Теперь он ожидал к концу 1944 г. 900 танков и не менее 2 тыс. самоходных орудий в месяц. Указ, наделявший Шпеера полномочиями на выполнение танковой программы «Адольф Гитлер», был выдержан не в технократических терминах рационализации, а в суровой риторике тотальной войны. «Немедленный рост объемов производства танков» имел «столь решающее значение для исхода войны, что все гражданские и военные учреждения должны под руководством Рейхсминистерства вооружений и боеприпасов поддержать эту борьбу за повышение производительности всеми своими ресурсами»[1868]. Танковую промышленность следовало «щедро и обильно» обеспечить рабочей силой, сырьем, энергией и станками, «даже за счет временной приостановки прочих важных программ военной экономики». Рабочие танковых заводов не подлежали призыву, а те, которые были призваны в ряды вермахта после 18 декабря 1942 г., должны были вернуться на свои заводы. Над всяким, кто не проявит должного усердия при выполнении танковой программы «Адольф Гитлер», нависала угроза предстать перед страшным «народным судом» (Volksgerichtshoj). Указ дополнялся воззванием к патриотизму рабочих танковой промышленности, с которым на берлинском танковом заводе Alkett-Rheinmetall выступили Шпеер и Геббельс[1869]. Танковым заводам было приказано перейти на 72-часовую рабочую неделю. Завод фирмы Henschel в Касселе, выпускавший «Тигры», с осени 1942 г. работал круглосуточно в две 12-часовые смены. Имеются сведения об «ударниках труда», в порыве энтузиазма, навеянного программой фюрера, вызывавшихся трудиться по 24 часа подряд[1870]. В порядке компенсации героям национал-социалистического труда выдавали усиленное питание, витамины и специальные ордера на получение одежды. Шпеер представлял их к наградам. Для семей ударников был зарезервирован целый курорт в Тироле[1871]. В кинохронике показывали, как Шпеер вместе с генералом Гудерианом, новым инспектором бронетанковых войск, пожимает руки рабочим танковых заводов и их детям.