Несомненно, вермахту было нужно много танков. На последней неделе января 1943 г. у потрепанных немецких армий на Восточном фронте на бумаге оставалось всего 495 танков, включая вышедшие из строя[1872]. Не вызывает вопросов и эффективность танковой программы «Адольф Гитлер». За май 1943 г. было выпущено в два с лишним раза больше танков, чем за осень 1942 г. Благодаря освоению новых более тяжелых моделей общее производство в пересчете на вес выросло на 160 %. Однако то исключительное рвение, с которым пропагандировалась программа «Адольф Гитлер», и те чрезвычайные полномочия, которые получил Шпеер для ее выполнения, совершенно не соответствовали значению танков в военной экономике в целом. Даже в самый разгар выполнения программы «Адольф Гитлер» доля танков в общем производстве вооружений не превышала 7 %. При этом другие секторы оказались серьезно обделены и в практическом, и в символическом плане[1873]. Шпееровская танковая пропаганда, как и задумывалось, привела к тому, что внимание всех немецких промышленников оказалось приковано к новому приоритетному предмету. Другим программам, также объявленным приоритетными, с трудом удавалось заинтересовать ключевых субподрядчиков. В частности, из-за приоритета, которым пользовался завод танковых двигателей Maybach, люфтваффе столкнулись с почти непреодолимыми трудностями при попытке добиться скорейших поставок коленчатых валов для авиамоторов. Кроме того, под программу «Адольф Гитлер» отводилась несправедливо большая доля транспортных мощностей, что задерживало важнейшие поставки. Фурор, окружавший эту программу, был так велик, что люфтваффе прибегли к абсурдной уловке, требуя для авиационных заказов «танкового приоритета» – впервые такая привилегия была получена ими от Zentrale Planung в апреле 1943 г. И несмотря на эти препятствия, главным образом именно производство самолетов в ведомстве Мильха, а не танковая программа Шпеера, обеспечило дальнейший прирост выпуска вооружений в первой половине 1943 г. В мае 1943 г. Мильх дополнил танковый триумф Шпеера еще более ярким собственным рекордом: за месяц было собрано 2200 боевых самолетов. Во всех отношениях это был более значимый результат, чем разрекламированный Шпеером выпуск 1270 танков. В глазах Карла Фридага, который в качестве главного инженера на фирме Henschel заведовал и производством танков «Тигр», и главным комитетом по планерам, эти достижения были несопоставимы: «Производство танков и производство самолетов постоянно сравнивают друг с другом. Но их невозможно сравнивать; по сравнению с выпуском самолетов сборка танков – черная работа»[1874]. В свете производственной статистики с этим сложно не согласиться. С точки зрения произведенной стоимости и потребленных ресурсов выпуск боевых самолетов по крайней мере в пять раз важнее производства танков.

Танковая программа Адольфа Гитлера позволяла поддерживать пропагандистское возбуждение, окружавшее Министерство вооружений Шпеера, на протяжении первой половины 1943 г.[1875] Однако будущее оружейного производства зависело от поставок стали. Сталеплавильные заводы, выжав из своих рабочих и оборудования все, что могли, в марте 1943 г. сумели увеличить производство до уровня, превышавшего 2,7 млн тонн, чего хватило для того, чтобы выполнить рекордный заказ вермахта, которому в первом квартале 1943 г. ежемесячно требовалось более 1,4 млн тонн стали[1876]. После того как в начале апреля 1943 г. ситуация на Восточном фронте временно стабилизировалась, Шпеер и Гитлер предались оптимизму, заговорив о возможности увеличить выплавку стали еще на 1 млн тонн, что позволило бы продолжить поразительный рост выпуска вооружений и в следующем году[1877]. В конце мая 1943 г., когда немецкие армии были готовы к последней крупной попытке удержать Восточный фронт путем атаки на занимаемый советскими войсками выступ в районе Курска, стальная ассоциация Рейха представила подробные оценки того, на что можно было бы рассчитывать при условии, что Германия сохранит контроль над месторождениями марганца на Украине. В предположении, что фельдмаршалу Манштейну удастся удержать Кривой Рог, RVE предсказывала, что к октябрю 1944 г. она сможет поднять уровень производства до 3 млн тонн в месяц, а к апрелю 1945 г. – до 3,25 млн тонн[1878]. Исходя из этого Шпеер ожидал, что выпуск вооружений продолжит возрастать теми же впечатляющими темпами, которые были достигнуты за первый год его пребывания в должности, по крайней мере в течение еще одного года.

Однако весной 1943 г. боевые действия уже непосредственно затронули военную экономику Германии. Как мы уже видели, угроза англо-американских бомбардировок занимала важное место в стратегических расчетах нацистов по крайней мере с 1940 г. Но вплоть до начала 1943 г. противодействие ей оставалось поразительно простым делом. У Королевских ВВС просто не имелось ни достаточного количества тяжелых бомбардировщиков для того, чтобы наносить непрерывный урон немецкому тылу, ни технологий, необходимых для того, чтобы наводить их на цель. Массированные воздушные налеты на Любек (28–29 марта 1942 г.), Росток (23–24 апреля 1942 г.), а также «рейды тысячи бомбардировщиков» на Кельн (30–31 мая 1942 г.) и Эссен (1 июня 1942 г.) давали некоторое представление о том, что ожидает немцев, но они не вылились в непрерывную кампанию воздушных бомбардировок[1879]. И лишь в марте 1943 г. Командование бомбардировочной авиацией Королевских ВВС получило самолеты, позволявшие предпринимать постоянные атаки на ядро тяжелой промышленности Германии, а также технологии наведения на цель. 5 марта с налета на промышленный город Эссен, вотчину Круппов, началась «Битва за Рур»[1880]. С 20.58 до 21.36, следуя за невидимым лучом системы целеуказания «Гобой», 362 бомбардировщика поразили главную цель зажигательными и фугасными бомбами, оставив за собой разрушения и пожары[1881]. На этот раз Королевские ВВС не только произвели мощный налет, но и неоднократно возвращались на протяжении пяти месяцев, всего сбросив 34 тыс. тонн бомб. Массированные налеты шли один за другим, перемежаясь беспокоящими дневными налетами, в которых были задействованы слабые силы, представленные легкими бомбардировщиками «Моски-то». Сильным бомбардировкам подверглись все крупные узлы, образующие Рурскую конурбацию: Эссен (5 марта, 12–13 марта, 3–4 апреля, 30 апреля, 27 мая, 25 июля), Дуйсбург (26–27 марта, 8–9 апреля, 26–27 апреля, 12–13 мая), Бохум (13–14 мая, 12 июня), Крефельд (21 июня), Дюссельдорф (25 мая, п июня) и Дортмунд (4 мая, 23 мая), Бармен-Вупперталь (29 мая), Мюльхайм (22 июня), Эльберфельд-Вупперталь (24 июня), Гельзенкирхен (25 июня, 9 июля), Кельн (16 июня, 28 июня, 3 июля, 8 июля). В дополнение к этим несчастьям специальными бомбами 16 мая были разрушены плотины на реках Мене и Эдер, что привело к затоплению окружающей местности и нарушению водоснабжения. Бомбардировки привели к гибели тысяч человек и нанесли сильный урон городской застройке. Однако в первую очередь они поразили важнейший узел германской индустриальной экономики как раз в тот момент, когда Гитлер, Шпеер и RVE надеялись придать новый импульс производству вооружений благодаря росту выплавки стали.