— А спал ты со мной, чтобы усыпить бдительность?

— Нет.

Больше всего боялась услышать ответ именно на этот вопрос, но он немного успокоил, значит, еще не все потеряно, значит, в своих чувствах Стас был искренен, и ему можно дать шанс. Куликова шумно выдохнула, подавляя мерзкое чувство обиды.

— Расскажи мне все, я имею права знать, — примирительно сказала она.

— Нет, не имеешь! — Дымов повысил голос. — Я сказал, не лезь! Я во всем разберусь сам.

Последняя надежда рухнула, оседая обломками на хрупких женских плечах.

— Спасибо, уже разобрался. Ее могут убить, а тебе плевать! Да за всю свою жизнь с Петей я не была так разочарована, как сейчас! А знаешь, чем он лучше тебя?

— Ну-ка.

— Он человек, а не бездушная скотина, — Таня уже не заботилась о том, что ее слова могут причинить боль. Злость застилала глаза. — И он никогда бы не поставил под угрозу чужую жизнь ради собственной выгоды.

— Если он такой хороший, че ты тогда здесь делаешь? — Дымов не вытерпел. Сравнение с другим мужчиной сильно задело его самолюбие. Настолько, что сводило зубы. — Вали к нему.

— Да, ты прав, больше меня не увидишь!

— Скатертью дорога! — гневно бросил он и с силой пнул дверь ногой, так, что она распахнулась и ударилась о стену.

Куликова испуганно вздрогнула и отшатнулась. Еще никогда она не видела Стаса таким взбешенным и не хотела больше испытывать его терпение. Молча вышла в коридор и, оставив на комоде ключи от квартиры и машины, покинула помещение.

«Тоже мне цаца, блядь», — мысленно выругался Дымов и, пройдя на кухню, налил себе кофе. В очередной раз он убедился, что серьезные отношение не для него — образ одинокого волка привычнее. «А знаешь, чем он лучше тебя?» — резко всплыло в голове. «Лучше тебя», — эхом раздавалось в ушах. Громко зарычав, Стас скинул со стола всю посуду и, тяжело дыша, посмотрел на множество осколков, рассыпанных по полу.

Москва

Вздрагивая от порывов пронизывающего ветра, Бушин наблюдал за тем, как могильщики кидают землю, с глухим звуком ударяющуюся о крышку гроба. Незнакомое ранее чувство безысходности парализовало его тело. За толстым слоем земли исчезала последняя надежда.

Марго… Он отчетливо помнил тот день, их последнюю встречу… В романтической обстановке она сообщила, что беременна. Это известие обрушилось так внезапно. Адольф был уверен, что Рита предохраняется. Всегда мягкая и уступчивая, в этот раз она пошла на принцип и отказалась делать аборт. Бушин не хотел ребенка, боялся становиться отцом и, не сдержавшись, привычно выместил свой гнев на любимой женщине. Он избил ее до полусмерти, а она даже не пискнула, лишь прижимала руки к животу, пытаясь защитить ребенка. Адольф опомнился, только когда скорая увезла Марго в больницу. Осознание случившегося разрывало на части, он понимал, что не может справляться с монстром, живущим внутри. Приняв непростое для себя решение, собрал вещи и ушел. В никуда. Освободил ее. Навсегда.

Через восемь месяцев она родила дочь и написала ему смс. Сказала, что не сердится, и великодушно разрешила видеться с ребенком, если он того пожелает. Бушин помогал им, как мог, но на расстоянии, ежемесячно присылал крупные суммы денег, Марго не настаивала и иногда баловала его фотографиями девочки. Адольф жадно искал знакомые черты и, найдя, радовался, как ребенок. Очень хотел приехать, посмотреть на нее, повиниться перед Ритой, но боялся увидеть в ее глазах презрение и ненависть. Они стали совсем чужими.

Дочка подросла и изъявила желание встретиться. Бушин не был против, но сильно волновался. Как оказалось, девочка отлично знала своего отца. Марго показывала ей фотографии и много рассказывала про него. Постепенно стало традицией видеться раз в месяц, но прийти к Рите Адольф так и не решился, не позволил себе перейти границу ее личного пространства. Много раз подъезжал к дому и подолгу стоял под окнами, но не поднимался в квартиру. А теперь уже стало поздно. Он всегда любил ее, но не сумел сделать счастливой…

— Пап, ты как? — услышал Бушин голос дочери и в следующую секунду почувствовал ее ладонь на своем предплечье.

— Нормально, пойдем, холодно, — приобнял ее за плечи и повел на выход.

Они молча шли по дорожке, каждый думал о чем-то своем.

— Почему ты мне сразу не рассказала? Можно же было найти хорошую клинику за границей, — если бы Адольф узнал о ее болезни раньше, разбился бы в лепешку, но нашел выход.

— Мама была против, хотела, чтобы ты запомнил ее молодой и красивой. Она до последнего все скрывала, терпела и делала вид, что ничего не происходит.

— Все равно не понимаю…

— Пап, это ее выбор, и нужно его уважать.

— Ладно, ты права.

— Останься сегодня со мной.

— Хорошо.

Когда они подошли к машине, водитель распахнул дверцу, и Бушин уже хотел сесть в машину, но дочь его остановила.

— Подожди, — порывшись в сумочке, она достала конверт и протянула ему. — Мама просила передать тебе, когда ее не станет…

Непонятное волнение охватило все его существо. Адольф молча смотрел на белый конверт и наконец взял его в руки, почувствовав, как легкая вибрация прошла по телу.

— Езжай, мне надо побыть одному, — сказал Бушин и, усадив девушку в машину, пошел прямо, не разбирая дороги.

Письмо жгло ладонь, но он долго не решался остановиться и прочитать его. Устало опустившись на скамейку, вскрыл конверт и вытащил заветное послание. Не удержался, поднес его к лицу и сделал глубокий вдох. Как он и думал, бумага пахла ее духами. Бушин узнал бы этот аромат из тысячи. Слезы помимо воли навернулись на глаза, но он мужественно сдержал их и, развернув листок, принялся читать.

Милый мой… Если ты читаешь эти строки, значит, меня больше нет. Всю свою жизнь я надеялась сказать тебе это в глаза, но ты так и не нашел в себе смелости прийти ко мне. Я хочу, чтобы ты знал: я давно простила тебя и не держу зла. Я всегда любила тебя таким, какой ты есть, с твоими достоинствами и недостатками, поэтому не остановила, когда ты решил уйти. Я приняла твой выбор, но всегда ждала, что ты вернешься ко мне. Ты не вернулся, а я так и не смогла заменить тебя никем. Мое тело, как и душа, всегда принадлежали лишь тебе. Но теперь уже слишком поздно… Я знаю, что все это время незримо держала тебя, даже на расстоянии не давала забыть обо мне. Но сейчас я тебя отпускаю и хочу, чтобы ты стал наконец счастливым. Пора прощаться. Где-то в глубине души ты все еще любишь меня, поэтому дай мне уйти спокойно… Безмерно люблю тебя, навеки твоя, Марго…

Отложив письмо в сторону, Бушин с удивлением обнаружил слезы на своих щеках. Никогда прежде он не позволял себе такой слабости, но сейчас просто не мог иначе. Нестерпимая боль сковывала легкие, мешая нормально дышать.

— Что же мы натворили… — горько прошептал он дрожащими губами. Столько лет пытался забыть ее, но ничего не вышло. Невидимая нить крепко связывала их жизни. И только сейчас Адольф осознал, насколько Марго дорога ему. Достаточно было просто знать, что она жива, что ходит по одной с ним земле и дышит одним воздухом. А теперь все превратилось в прах. Он словно потерял часть себя.